Анализ стихотворения Марины Ивановны Цветаевой «В гибельном фолианте…»
Известное произведение, написанное осенью 1915 г., начинается с образа «гибельного» тома, загадочного художественного текста, несущего в себе опасное искушение для смертных. Латинское название, упомянутое в первой строфе, уточняет авторскую аллюзию. Героиня имеет в виду знаменитый цикл Овидия, посвященный, по пушкинскому выражению, «науке страсти нежной». Позиция лирического «я» категорична: не вымышленные переживания, а живая природа — истинный источник чувственных ощущений, передающих мощь земной любви.
Обобщенный образ женщины, верной наследницы прародительницы Евы, является центральным в стихотворении. Интересно, что в концепцию главного образа включены христианские представления об изначальной греховности женской природы — «с колыбели». Отталкиваясь от них, поэтесса приходит к выводам, противоположным тезисам церковной доктрины. Цветаевский персонаж следует естественным желаниям, а не обуздывает их.
Эмоциональность, откровенность, отвага — эти черты характера сближают лирического субъекта с главным персонажем. Для обеих героинь мерилом, точно идентифицирующим искренность чувств, становятся движения сердца. Последнее имеет метафорическую характеристику «зелий зелье». Образ с подобной структурой — не единственный в цветаевской лирике. Родной дом, с которым связывают радостные воспоминания ушедшего детства, субъект речи называет «душой души». При помощи тавтологических конструкций, создающих «образ в квадрате», поэтесса усиливает экспрессивность слога.
В финальной строфе лирическое «я» отчасти объясняет причины, побудившие женщину предпочесть земное небесному. Компоненты классической антитезы получают оригинальную расстановку: все греховное близко и соблазнительно, все возвышенное, холодное и невозмутимое — далеко. Кульминационный момент, бунт лирического субъекта, помещен автором в концовку текста. Он начинается с просьбы к Господу, после которой следует дерзкий выпад: бесстрашная героиня отказывает бесстрастному Богу, чуждому земных забот, в понимании сути женской натуры. Отсутствие опыта — причина, по которой не следует жестоко судить дочерей Евы, поддавшихся греховным соблазнам.
Разные женские судьбы, объединенные одним итогом, представлены в сложном собирательном образе сестриц, «девиц любезных» в произведении «Быть в аду нам, сестры пылкие…» Здесь мнение лирического «я» неумолимо: «прогулявших небеса» ждет расплата.
Все минуты свои я тобою наполнила…
Стихи Марины Цветаевой о любви к мужчине откровенны и полны страсти. В них вся она: яркая, бурная, безудержная, отдающая себя всю без остатка, но и столько же требующая взамен.
Кроме любви
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же Лишь тебе указала в тени обожаемый лик. Было все в нашем сне на любовь не похоже: Ни причин, ни улик.
Только нам этот образ кивнул из вечернего зала, Только мы — ты и я — принесли ему жалобный стих. Обожания нить нас сильнее связала, Чем влюбленность — других.
Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то, Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши! Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота В пробужденьи души.
В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме. (В нашем доме, весною…) Забывшей меня не зови! Все минуты свои я тобою наполнила, кроме Самой грустной — любви.
Писала я на аспидной доске
Писала я на аспидной доске, И на листочках вееров поблеклых, И на речном, и на морском песке, Коньками по льду, и кольцом на стеклах, —
И на стволах, которым сотни зим, И, наконец, — чтоб всем было известно! — Что ты любим! любим! любим! любим! — Расписывалась — радугой небесной.
Как я хотела, чтобы каждый цвел В веках со мной! под пальцами моими! И как потом, склонивши лоб на стол, Крест-накрест перечеркивала — имя…
Но ты, в руке продажного писца Зажатое! ты, что мне сердце жалишь! Непроданное мной! внутри кольца! Ты — уцелеешь на скрижалях.
Дарю тебе железное кольцо
Дарю тебе железное кольцо: Бессонницу — восторг — и безнадежность. Чтоб не глядел ты девушкам в лицо, Чтоб позабыл ты даже слово — нежность.
Чтоб голову свою в шальных кудрях Как пенный кубок возносил в пространство, Чтоб обратило в угль — и в пепл — и в прах Тебя — сие железное убранство.
Когда ж к твоим пророческим кудрям Сама Любовь приникнет красным углем, Тогда молчи и прижимай к губам Железное кольцо на пальце смуглом.
Вот талисман тебе от красных губ, Вот первое звено в твоей кольчуге, — Чтоб в буре дней стоял один — как дуб, Один — как Бог в своем железном круге!
Ваш нежный рот – сплошное целованье…
Ваш нежный рот — сплошное целованье… — И это все, и я совсем как нищий. Кто я теперь? — Единая? — Нет, тыща! Завоеватель? — Нет, завоеванье!
Любовь ли это — или любованье, Пера причуда — иль первопричина, Томленье ли по ангельскому чину — Иль чуточку притворства — по призванью…
— Души печаль, очей очарованье, Пера ли росчерк — ах! — не все равно ли, Как назовут сие уста — доколе Ваш нежный рот — сплошное целованье!
После бессонной ночи слабеет тело…
После бессонной ночи слабеет тело, Милым становится и не своим, — ничьим. В медленных жилах еще занывают стрелы — И улыбаешься людям, как серафим.
После бессонной ночи слабеют руки И глубоко равнодушен и враг и друг. Целая радуга — в каждом случайном звуке, И на морозе Флоренцией пахнет вдруг.
Нежно светлеют губы, и тень золоче Возле запавших глаз. Это ночь зажгла Этот светлейший лик, — и от темной ночи Только одно темнеет у нас — глаза.
Расстояние: версты, мили…
Рас-стояние: версты, мили… Нас рас — ставили, рас — садили, Чтобы тихо себя вели По двум разным концам земли.
Рас-стояние: версты, дали… Нас расклеили, распаяли, В две руки развели, распяв, И не знали, что это — сплав
Вдохновений и сухожилий… Не рассорили — рассорили, Расслоили… Стена да ров. Расселили нас как орлов —
Заговорщиков: версты, дали… Не расстроили — растеряли. По трущобам земных широт Рассовали нас как сирот.
Который уж, ну который — март?! Разбили нас — как колоду карт!
Имя твое…
Имя твое — птица в руке, Имя твое — льдинка на языке, Одно единственное движенье губ, Имя твое — пять букв. Мячик, пойманный на лету, Серебряный бубенец во рту,
Камень, кинутый в тихий пруд, Всхлипнет так, как тебя зовут. В легком щелканье ночных копыт Громкое имя твое гремит. И назовет его нам в висок Звонко щелкающий курок.
Имя твое — ах, нельзя! — Имя твое — поцелуй в глаза, В нежную стужу недвижных век, Имя твое — поцелуй в снег. Ключевой, ледяной, голубой глоток. С именем твоим — сон глубок.
Стихи. Разбор
Попробуем разобрать несколько стихов, чтобы выявить особенности любовной лирики Цветаевой, произведения которой находят отзыв в душах современных любителей поэзии, что само по себе не так уж и удивительно.
Несмотря на то что Марина Цветаева жила в достаточно отдаленное от нас время, произведения ее все еще актуальны. Ведь человеческие чувства и эмоции, которые так образно отображены в ее творчестве, неизменны. К тому же она влюбляет в свои стихи благодаря удивительному таланту выражать свое мироощущения в простых и понятных каждому строках: здесь не нужно корпеть над мудреными словами, пытаясь вникнуть в суть того или иного стихотворного произведения.
Любовная лирика Цветаевой в стихе «Как правая и левая рука» завораживает своей женственностью, мягкостью слов, нежной интонацией:
Мы смежны, блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встаёт — и бездна пролегла
От правого — до левого крыла!
Рассказчица выявляет похожесть, идентичность душ в двух первых строках. И это состояние общности вызывает у героев этого стиха чувство уюта и комфорта, которое, к сожалению, длится совсем недолго. Последние предложения стиха демонстрируют образовавшуюся между двумя любящими пропасть, которая становится для них непреодолимой преградой. Цветаева словами своей героини как бы подтверждает общеизвестный тезис: счастье не вечно. Как бы мы этого и не хотели.
Любовная лирика Марины Цветаевой
То, что юная Марина Цветаева талантлива, стало ясно ещё с раннего возраста. С раннего возраста она хотела узнать и прочувствовать как можно больше. И вот, благодаря столь пылкому и чувственному характеру молодой поэтессы, мы имеем возможность наслаждаться её потрясающей любовной лирикой.
Марина Ивановна изображает любовь неким безудержным морем, неуправляемой стихией, которая способна полностью захватить и поглотить человека. Её лирическая героиня с головой окунается в этот омут, в котором страдает и мучается, горюет и печалится.
Цветаева на себе испытала данное чувство любви, которое окрыляет и поднимает до небес. Но так же ей пришлось почувствовать и горечь потери, страдания. Пережить данные испытания ей помогло творчество, в котором и растворилась талантливая поэтесса. Благодаря этому, мы имеем возможность наслаждаться её образцовой любовной лирикой. Для Марины Ивановны не существует компромиссов в любовных делах. Она не нуждается в жалости, а согласна лишь на искренность и взаимность. Для неё любовь – это огромный океан, окунаться и растворяться в котором необходимо лишь вместе с любимым человеком.
Поэтесса открывает свою душу не только для радости, но и для страданий. К огромному сожалению, в жизни Марины Ивановны было не так уж и много радостных моментов, а вот страданий хватало с лихвой. Но даже это не смогло сломить гордую поэтессу, которая продолжала свой нелегкий путь с высоко поднятой головой. Лишь в своих стихотворениях она открывала себя настоящую, раскрывая всю боль своей души.
Анализ стихотворения Цветаевой «В гибельном фолианте…»
Известное произведение, написанное осенью 1915 г., начинается с образа «гибельного» тома, загадочного художественного текста, несущего в себе опасное искушение для смертных. Латинское название, упомянутое в первой строфе, уточняет авторскую аллюзию. Героиня имеет в виду знаменитый цикл Овидия, посвященный, по пушкинскому выражению, «науке страсти нежной». Позиция лирического «я» категорична: не вымышленные переживания, а живая природа — истинный источник чувственных ощущений, передающих мощь земной любви.
Обобщенный образ женщины, верной наследницы прародительницы Евы, является центральным в стихотворении. Интересно, что в концепцию главного образа включены христианские представления об изначальной греховности женской природы — «с колыбели». Отталкиваясь от них, поэтесса приходит к выводам, противоположным тезисам церковной доктрины. Цветаевский персонаж следует естественным желаниям, а не обуздывает их.
Эмоциональность, откровенность, отвага — эти черты характера сближают лирического субъекта с главным персонажем. Для обеих героинь мерилом, точно идентифицирующим искренность чувств, становятся движения сердца. Последнее имеет метафорическую характеристику «зелий зелье». Образ с подобной структурой — не единственный в цветаевской лирике. Родной дом, с которым связывают радостные воспоминания ушедшего детства, субъект речи называет «душой души». При помощи тавтологических конструкций, создающих «образ в квадрате», поэтесса усиливает экспрессивность слога.
В финальной строфе лирическое «я» отчасти объясняет причины, побудившие женщину предпочесть земное небесному. Компоненты классической антитезы получают оригинальную расстановку: все греховное близко и соблазнительно, все возвышенное, холодное и невозмутимое — далеко. Кульминационный момент, бунт лирического субъекта, помещен автором в концовку текста. Он начинается с просьбы к Господу, после которой следует дерзкий выпад: бесстрашная героиня отказывает бесстрастному Богу, чуждому земных забот, в понимании сути женской натуры. Отсутствие опыта — причина, по которой не следует жестоко судить дочерей Евы, поддавшихся греховным соблазнам.
Разные женские судьбы, объединенные одним итогом, представлены в сложном собирательном образе сестриц, «девиц любезных» в произведении «Быть в аду нам, сестры пылкие…» Здесь мнение лирического «я» неумолимо: «прогулявших небеса» ждет расплата.
Источник — http://astih.ru/
М Цветаева стих «В гибельном фолианте» ☠ — посвящение женщине + анализ
Стихи — Цветаева
Анализ — Д Кубраков
Текст
Сердце — любовных зелийЗелье — вернее всех.
Женщина с колыбелиЧей-нибудь смертный грех.
Ах, далеко до неба!Губы — близки во мгле…— Бог, не суди! — Ты не былЖенщиной на земле!
1915 год
В 1915 году 23-летняя Марина Цветаева пишет стихотворение «В гибельном фолианте», которое считается посвящением женщине. Строки превозносят женскую страсть в поэтической форме и подталкивают к борьбе со стереотипами начала XX века.
Любовь выше закона
Для поэтессы любовь всегда была выше закона, она сама и есть человеческое законодательство, написанное не Богом, а земными грешными людьми. Без чувств Цветаева не видит жизни, на первом месте у Марины всегда стоит любовь, все остальное вторично.
По мнению поэтессы, жизнь всегда равняется любви, остальное прирастает к ней, как хлопья снега к снежному кому. Не будет его не к чему будет и прилипать. Небо находится где-то высоко и далеко, на него мы только смотрим, но не можем дотронуться рукой, а истинным чувства идут рядом, двигаясь с ними в обнимку можно лучше разглядеть и цвета радуги.
В строке:
Мы видим, что Цветаева ставит знак равенства между женщиной и искусством любви (Ars Amandi), ведь она всегда ныряет с головой в любовный омут, видя всё на глубине и не теряя лучиков солнца.
Женщина – это смертельный грех
Женщина всегда является чьим-то смертельным грехом, она рождается во грехе и развивает его, рожая других от волны страсти. Не отрицая неба, но видя его недостижимую даль, дама предпочитает на земле целовать губы, а не смотреть на проплывающие облака.
В ответ на стереотипы церкви поэтесса в последней строфе обращается к Богу с просьбой не судить за грех, ведь он не был женщиной на земле и не знает, что такое страстная любовь. Грех любви – это особый, отдельно стоящий грех, его надо прощать на верху, чтобы внизу, на земле, продолжалась жизнь. Любить без страсти, по мнению Цветаевой нельзя, это не будет любовь, это будет самообман и банальное конвейерное производство себе подобных.
Только на фоне настоящей страстной любви должен продолжаться род земной, а отмолить эти грехи ещё останется время, когда на смену страсти придёт старость и успокоение.
Прекрасное посвящение настоящей любви, пусть автора строк и осудят истинные христиане, но это выбор поэта, его взгляд, который красиво преподнесён читателям и заслуживает уважения.
Александр Блок
Валерий Брюсов
Борис Пастернак
Владимир Маяковский
Зинаида Гиппиус
Иосиф Бродский
🩸 Николай Гумилёв
Николай Заболоцкий
Марина Цветаева
🩸 Осип Мандельштам
Сергей Есенин
Иван Бунин
Федор Тютчев
Игорь Северянин
Константин Бальмонт
Афанасий Фет
Как правая и левая рука твоя душа моей душе близка…
Бывают моменты, когда множества слов и не требуется. Короткие стихи Марины Цветаевой о любви настолько пронзительно ошеломляющи, что после их прочтения нужно какое-то время, чтобы прийти в себя.
Ушел — не ем: Пуст — хлеба вкус. Всё — мел. За чем ни потянусь.
…Мне хлебом был, И снегом был. И снег не бел, И хлеб не мил.
Вот опять окно
Вот опять окно, Где опять не спят. Может, пьют вино, Может, так сидят. Или просто – рук Не разнимут двое. В каждом доме, друг, Есть окно такое. Крик разлук и встреч – Ты, окно в ночи! Может – сотни свеч, Может – две свечи… Но и нет уму Моему покоя… И в моем дому Завелось такое…
Все твое…
Все твое: тоска по чуду, Вся тоска апрельских дней, Все, что так тянулось к небу,- Но разумности не требуй. Я до смерти буду Девочкой, хотя твоей.
Милый, в этот вечер зимний Будь, как маленький, со мной. Удивляться не мешай мне, Будь, как мальчик, в страшной тайне И остаться помоги мне Девочкой, хотя женой.
***
В синее небо ширя глаза — Как восклицаешь:- Будет гроза!
На проходимца вскинувши бровь — Как восклицаешь:- Будет любовь!
Сквозь равнодушья серые мхи — Так восклицаю:- Будут стихи!
Мы с вами разные…
Мы с Вами разные, Как суша и вода, Мы с Вами разные, Как лучик с тенью. Вас уверяю — это не беда, А лучшее приобретенье.
Мы с Вами разные, Какая благодать! Прекрасно дополняем Мы друг друга Что одинаковость нам может дать? Лишь ощущенье замкнутого круга.
Мальчик мой…
Мир утомленный вздохнул от смятений, Розовый вечер струит забытье… Нас разлучили не люди, а тени, Мальчик мой, сердце мое!
Высятся стены, туманом одеты, Солнце без сил уронило копье… В мире вечернем мне холодно. Где ты, Мальчик мой, сердце мое?
Ты не услышишь. Надвинулись стены, Все потухает, сливается все… Не было, нет и не будет замены, Мальчик мой, сердце мое!
Два солнца
Два солнца стынут — о Господи, пощади! — Одно — на небе, другое — в моей груди.
Как эти солнца — прощу ли себе сама? — Как эти солнца сводили меня с ума!
И оба стынут — не больно от их лучей! И то остынет первым, что горячей.
Цыганская страсть разлуки
Цыганская страсть разлуки! Чуть встретишь — уж рвешься прочь! Я лоб уронила в руки, И думаю, глядя в ночь:
Никто, в наших письмах роясь, Не понял до глубины, Как мы вероломны, то есть — Как сами себе верны.
Ты солнце в выси мне застишь…
Ты солнце в выси мне застишь, Все звезды в твоей горсти! Ах, если бы — двери настежь! — Как ветер к тебе войти!
И залепетать, и вспыхнуть, И круто потупить взгляд, И, всхлипывая, затихнуть, Как в детстве, когда простят.
Ты, мерящий меня по дням…
Ты, мерящий меня по дням, Со мною, жаркой и бездомной, По распаленным площадям — Шатался — под луной огромной?
И в зачумленном кабаке, Под визг неистового вальса, Ломал ли в пьяном кулаке Мои пронзительные пальцы?
Каким я голосом во сне Шепчу — слыхал? — О, дым и пепел! — Что можешь знать ты обо мне, Раз ты со мной не спал и не пил?
В лоб целовать — заботу стереть…
В лоб целовать — заботу стереть. В лоб целую.
В глаза целовать — бессонницу снять. В глаза целую.
В губы целовать — водой напоить. В губы целую.
В лоб целовать — память стереть. В лоб целую.
Ты меня не любишь больше – истина в пяти словах…
К сожалению, любовь не всегда бывает счастливой. И в некоторых стихах мы как раз читаем об этом: о боли, о предательстве, о разлуке и о соперницах.
Вчера еще в глаза глядел…
Вчера еще в глаза глядел, А нынче — все косится в сторону! Вчера еще до птиц сидел, — Все жаворонки нынче — вороны!
Я глупая, а ты умен, Живой, а я остолбенелая. О вопль женщин всех времен: «Мой милый, что тебе я сделала?!»
И слезы ей — вода, и кровь — Вода, — в крови, в слезах умылася! Не мать, а мачеха — Любовь: Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли, Уводит их дорога белая… И стон стоит вдоль всей земли: «Мой милый, что тебе я сделала?»
Вчера еще в ногах лежал! Равнял с Китайскою державою! Враз обе рученьки разжал, — Жизнь выпала — копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду Стою — немилая, несмелая. Я и аду тебе скажу: «Мой милый, что тебе я сделала?»
Спрошу я стул, спрошу кровать: «За что, за что терплю и бедствую?» «Отцеловал — колесовать: Другую целовать», — ответствуют.
Жить приучил в самом огне, Сам бросил — в степь заледенелую! Вот, что ты, милый, сделал мне! Мой милый, что тебе — я сделала?
Все ведаю — не прекословь! Вновь зрячая — уж не любовница! Где отступается Любовь, Там подступает Смерть-садовница.
Само — что дерево трясти! — В срок яблоко спадает спелое… — За все, за все меня прости, Мой милый, — что тебе я сделала!
Повторю в канун разлуки…
Повторю в канун разлуки, Под конец любви, Что любила эти руки Властные твои
И глаза — кого — кого-то Взглядом не дарят! — Требующие отчета За случайный взгляд.
Всю тебя с твоей треклятой Страстью — видит Бог! — Требующую расплаты За случайный вздох.
И еще скажу устало, — Слушать не спеши! — Что твоя душа мне встала Поперек души.
И еще тебе скажу я: — Все равно—канун! — Этот рот до поцелуя Твоего был юн.
Взгляд—до взгляда — смел и светел, Сердце — лет пяти… Счастлив, кто тебя не встретил На своем пути.
Следующей
Святая ль ты, иль нет тебя грешнее, Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади, — О, лишь люби, люби его нежнее! Как мальчика, баюкай на груди, Не забывай, что ласки сон нужнее, И вдруг от сна объятьем не буди.
Будь вечно с ним: пусть верности научат Тебя печаль его и нежный взор. Будь вечно с ним: его сомненья мучат, Коснись его движением сестер. Но, если сны безгрешностью наскучат, Сумей зажечь чудовищный костер!
Ни с кем кивком не обменяйся смело, В себе тоску о прошлом усыпи. Будь той ему, кем быть я не посмела: Его мечты боязнью не сгуби! Будь той ему, кем быть я не сумела: Люби без мер и до конца люби!
Ты, меня любивший фальшью…
Ты, меня любивший фальшью Истины — и правдой лжи, Ты, меня любивший — дальше Некуда! — За рубежи!
Ты, меня любивший дольше Времени. — Десницы взмах! — Ты меня не любишь больше: Истина в пяти словах.
Мы с тобою лишь два отголоска…
Мы с тобою лишь два отголоска: Ты затихнул, и я замолчу. Мы когда-то с покорностью воска Отдались роковому лучу.
Это чувство сладчайшим недугом Наши души терзало и жгло. Оттого тебя чувствовать другом Мне порою до слез тяжело.
Станет горечь улыбкою скоро, И усталостью станет печаль. Жаль не слова, поверь, и не взора, – Только тайны утраченной жаль!
От тебя, утомленный анатом, Я познала сладчайшее зло. Оттого тебя чувствовать братом Мне порою до слез тяжело.
Горечь! Горечь! Вечный привкус…
Горечь! Горечь! Вечный привкус На губах твоих, о страсть! Горечь! Горечь! Вечный искус — Окончательнее пасть.
Я от горечи — целую Всех, кто молод и хорош. Ты от горечи — другую Ночью за руку ведешь.
С хлебом ем, с водой глотаю Горечь-горе, горечь-грусть. Есть одна трава такая На лугах твоих, о Русь.
Молодую рощу шумную…
Молодую рощу шумную — Дровосек перерубил. То, что Господом задумано — Человек перерешил.
И уж роща не колышется — Только пни, покрыты ржой. В голосах родных мне слышится Темный голос твой чужой.
Все мерещатся мне дивные Темных глаз твоих круги. — Мы с тобою — неразрывные, Неразрывные враги.
Анализ стихотворения Цветаевой «В гибельном фолианте…»
Известное произведение, написанное осенью 1915 г., начинается с образа «гибельного» тома, загадочного художественного текста, несущего в себе опасное искушение для смертных. Латинское название, упомянутое в первой строфе, уточняет авторскую аллюзию. Героиня имеет в виду знаменитый цикл Овидия, посвященный, по пушкинскому выражению, «науке страсти нежной». Позиция лирического «я» категорична: не вымышленные переживания, а живая природа – истинный источник чувственных ощущений, передающих мощь земной любви.
Обобщенный образ женщины, верной наследницы прародительницы Евы, является центральным в стихотворении. Интересно, что в концепцию главного образа включены христианские представления об изначальной греховности женской природы – «с колыбели». Отталкиваясь от них, поэтесса приходит к выводам, противоположным тезисам церковной доктрины. Цветаевский персонаж следует естественным желаниям, а не обуздывает их.
Эмоциональность, откровенность, отвага – эти черты характера сближают лирического субъекта с главным персонажем. Для обеих героинь мерилом, точно идентифицирующим искренность чувств, становятся движения сердца. Последнее имеет метафорическую характеристику «зелий зелье». Образ с подобной структурой – не единственный в цветаевской лирике. Родной дом, с которым связывают радостные воспоминания ушедшего детства, субъект речи называет «душой души». При помощи тавтологических конструкций, создающих «образ в квадрате», поэтесса усиливает экспрессивность слога.
В финальной строфе лирическое «я» отчасти объясняет причины, побудившие женщину предпочесть земное небесному. Компоненты классической антитезы получают оригинальную расстановку: все греховное близко и соблазнительно, все возвышенное, холодное и невозмутимое – далеко. Кульминационный момент, бунт лирического субъекта, помещен автором в концовку текста. Он начинается с просьбы к Господу, после которой следует дерзкий выпад: бесстрашная героиня отказывает бесстрастному Богу, чуждому земных забот, в понимании сути женской натуры. Отсутствие опыта – причина, по которой не следует жестоко судить дочерей Евы, поддавшихся греховным соблазнам.
Разные женские судьбы, объединенные одним итогом, представлены в сложном собирательном образе сестриц, «девиц любезных» в произведении «Быть в аду нам, сестры пылкие…» Здесь мнение лирического «я» неумолимо: «прогулявших небеса» ждет расплата.
Рубрики стихотворения: Анализ стихотворений ✑ Короткие стихи ✑ Стихи длиной 12 строк ✑