Темы
- А. А. Блок . Очевидно, что персоналия Блока — основная тема стихотворения. Мы видим лишь ассоциации, связанные с его именем, но имеем возможность построить его фрагментированный образ, опираясь на субъективное мнение поэтессы, ставшее авторитетным за долгие годы ее моральных и любовных исканий, вдохновивших не одно поколение.
- Любовь . Все образы, созданные Цветаевой особенно трепетны и сокровенны. Они происходят не только из восхищения творчеством Блока. В их основе лежит нечто гораздо большее: готовность всюду следовать за своим кумиром, уважительно и с уместным трепетом относиться к его персоне и творчеству, связывать с ним самые высокие взлеты и пикирующие падения, одним словом — любить.
«Глаза», анализ стихотворения Цветаевой
Стихотворение «Глаза» было написано в 1918 году, когда первое потрясение Октябрьской революции ушло, люди убедились, что новый строй — надолго, и в общем-то не очень понимали, как в этой новой стране жить.
Это непонимание и растерянность не могли не задеть семью Цветаевых. Поэтесса жила в Москве, голодной и неуютной, её супруг воевал в рядах Белой армии, выживать с дочерью пришлось своими силами. Поэтому фантазийный мир ранних стихотворений Марины Цветаевой был вытеснен миром реальным, с его горечью и откровениями.
Тема произведения — крестьянские глаза и неизбывная печаль в них. Нет ни одного слова, прямо указывающего на тоску и горечь. Однако повторение «привычные к слезам» и не совсем подходящее к описанию глаз прилагательное «солёные» не оставляют сомнений: эти глаза видели больше горя, чем радости.
В первой и второй строфе Цветаева указывает на цвет — зелёные. Именно такие глаза были у самой Марины Ивановны, поэтому стихотворение отражает в немалой степени чувства автора. Нельзя сказать, что это — попытка примерить на себя простонародный образ (что было весьма популярно у творческой интеллигенции тех лет), скорее, читателю предлагается исследование натуры поэтессы.
«Была бы бабою простой», — дважды повторяет героиня, пытаясь понять, какой тогда стала бы её жизнь. И удальство, бесшабашность, свойственные самоощущению Цветаевой, прорываются и здесь: «всегда платили б за постой всё эти же глаза». И далее следует нарочитая скромность: «молчала бы, потупивши глаза», «спят под монашеским платком»… Этот переход от веселья к тишине и смирению отражает и неспокойное настроение лирической героини, и такое же настроение среди тех самых крестьян, выражение чьих глаз она подсмотрела.
Само слово «глаза» повторяется в произведении девять раз на пять строф, всегда — в сильной позиции. Ударение в этом слове подчёркивает последний слог, окончание строки и каждой строфы. И после прочтения остаётся впечатление, что описываемые глаза принадлежат не только лирической героине, а целой нации, женщинам, крестьянкам. «Что видели — не выдадут крестьянские глаза!» — это утверждение заставляет задуматься о том, что же они видели. Страшное, горькое, мёртвое… В строках стихотворения — самоощущение целого народа, выраженное через одну его единицу.
Стихотворный размер в произведении не очень чёткий, плавающий
При разном интонировании может получиться четырёхстопный ямб или двустопный пеон, но если принимать во внимание обилие двухсложный слов, правильнее будет назвать ямб. Сокращённая последняя строка каждой строфы словно отчёркивает сказанное, придавая стиху энергичности
Этой же цели служат и многочисленные, столь любимые Цветаевой тире в середине предложений.
Художественно-выразительных средств в стихотворении немного, голос лирической героини звучит с нарочитой простотой. Это впечатление усиливается простонародными словами: «баба», «постой», «потупивши», «застилась». Вкрапления выглядят очень естественными, как будто автор на самом деле смогла найти внутри себя ту «народную жилку», которая есть в каждом русском человеке. И которая отзывается, стоит к ней лишь прикоснуться.
- «Мне нравится, что Вы больны не мной…», анализ стихотворения Марины Цветаевой
- «Бабушке», анализ стихотворения Цветаевой
- «Молодость», анализ стихотворения Марины Цветаевой
- «Красной кистью рябина зажглась», анализ стихотворения Цветаевой
- «Встреча», анализ стихотворения Цветаевой
- «Ошибка», анализ стихотворения Цветаевой
- «Любовь! Любовь!», анализ стихотворения Цветаевой
- «Рас-стояние: вёрсты, мили», анализ стихотворения Цветаевой
- «В Париже», анализ стихотворения Цветаевой
- «Дикая воля», анализ стихотворения Цветаевой
- «Кошки», анализ стихотворения Цветаевой
- «Имя твое – птица в руке…», анализ стихотворения Цветаевой
- «Моим стихам, написанным так рано…», анализ стихотворения Цветаевой
- «Кто создан из камня, кто создан из глины…», анализ стихотворения Цветаевой
- «Книги в красном переплёте», анализ стихотворения Цветаевой
По произведению: «Глаза»
По писателю: Цветаева Марина Ивановна
За книгами
«Мама, милая, не мучь же!
Мы поедем или нет?»
Я большая, — мне семь лет,
Я упряма, — это лучше.
Удивительно упряма:
Скажут нет, а будет да.
Не поддамся никогда,
Это ясно знает мама.
«Поиграй, возьмись за дело,
Домик строй». — «А где картон?»
«Что за тон?» — «Совсем не тон!
Просто жить мне надоело!
Надоело… жить… на свете,
Все большие — палачи,
Давид Копперфильд»… — «Молчи!
Няня, шубу! Что за дети!»
Прямо в рот летят снежинки…
Огонёчки фонарей…
«Ну, извозчик, поскорей!
Будут, мамочка, картинки?»
Сколько книг! Какая давка!
Сколько книг! Я все прочту!
В сердце радость, а во рту
Вкус солёного прилавка.
*****
Маме (В старом вальсе штраусовском впервые…)
В старом вальсе штраусовском впервые
Мы услышали твой тихий зов,
С той поры нам чужды все живые
И отраден беглый бой часов.
Мы, как ты, приветствуем закаты,
Упиваясь близостью конца.
Все, чем в лучший вечер мы богаты,
Нам тобою вложено в сердца.
К детским снам клонясь неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в них глядел!)
Ты вела своих малюток мимо
Горькой жизни помыслов и дел.
С ранних лет нам близок, кто печален,
Скучен смех и чужд домашний кров…
Наш корабль не в добрый миг отчален
И плывет по воле всех ветров!
Все бледней лазурный остров-детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно грусть оставила в наследство
Ты, о мама, девочкам своим!
1907 года
*****
Жанр, направление, размер
“Имя твое” вышло очень уж авторским произведением. Не “дыр, бул, щыл”, конечно, однако проблем с классификацией жанра возникает не меньше, чем в случае с произведением футуриста Кручёных.
- С одной стороны, характерная обращенность к конкретной персоне, ориентированность на симпатийного адресата позволяет причислить стихотворение к жанру послания. Однако Цветаева, прямо скажем, не рассчитывает на ответ возведенного ею кумира, наделяя себя и Блока к заведомо разными поэтическим конституциями.
- Что же это тогда? Элегия? Поток сознания полностью эксплицитен, глубокие чувства к кумиру обнажаются, становясь в основу многочисленных метафор. Но из “Имя твое” не выжмешь ни капли грусти и декадентства — обязательных жанровых компонентов элегии.
- Быть может, ода? Вроде бы и хвалебно, и песенно. Но хоть мы и указали на то, что Цветаева ставит себя в позицию обожателя, априори более низкую, чем позиция воспеваемого кумира, но все же этой уступки в самооценки недостаточно для жанра оды, автору которой присуще классицистическое авторское самоуничижение. Проще говоря, между автором и темой внутри произведения существует пропасть, но недостаточно широкая.
Перейдем к определению литературного направления; здесь все просто: все ранее творчество Цветаевой относится к руслу символизма. До пафосной пометки “вне групп” под своими стихотворениями поэтесса допишется позже. “Имя твое” наполнено множеством сложных и отвлеченных средств художественной выразительности, делающими его не столько отвлеченным, сколько наполненным гармоничными образами.
Приступая к определению стихотворного размера, некоторые наверняка впадут в панику: размера как такового нет. С таким мы сталкиваемся редко, однако для зарубежной поэзии это распространенное явление; “Имя твое” — тоническое стихотворение, то есть стихотворение, обязательным условием построения которого является не соответствие определённому стихотворному размеру, а одинаковое количество ударных слогов в рифмующихся строках; в нашем случае, рифмующиеся строки имеют от трех до четырех ударных слогов. Несмотря на то, что размера, как мы выяснили, нет, для обозначения несуществующего размера применяют термин “дольник”. Так, мы можем заключить, что “Имя твое” написано четырехстопным дольником.
Отметим и то, что Цветаева применяет парную рифмовку (ААВВ), отходя от традиционной для русской поэзии перекрестной. Ударение во всех рифмующихся словах падает на последний слог — значит, рифма мужская.
Анализ стихотворения Цветаевой «Дикая воля»
Раннее творчество Марины Цветаевой до сих пор вызывает споры у литературных критиков. Некоторые из них убеждены, что свои лучшие произведения поэтесса создала на рубеже 1909-1910 годов. Других же больше впечатляет зрелая и взвешенная лирика поэтессы, приправленная горечью обид и разочарований. Так или иначе, но именно благодаря произведениям раннего периода творчества Цветаева создала себе славу своенравной, взбалмошной и непредсказуемой особы. Многие мужчины, не видя ее портрета, заочно влюблялись в ту, которая смогла разрушить их стереотипное представление о женщине, лишенной высоких чувств, идеалов, стремлений и благородства. Впрочем, находились и те, кого Цветаева откровенно пугала своим необузданным нравом, который гордо выпячивала при каждом удобно случае. Такое бахвальство шло вразрез с общепринятыми нормами морали, на которые юная поэтесса давно уже не обращала внимания. Именно поэтому только из-под пера такой особы могло появиться на свет стихотворение «Дикая воля», в котором Цветаева рассказывает о своих сокровенных желаниях.
Они, надо признаться, совсем не вяжутся с образом вчерашней гимназистки, увлекающейся музыкой, литературой и живописью. «Я люблю такие игры, где надменны все и злы», – отмечает поэтесса, открыто бросая вызов рафинированному светскому обществу, в котором принято скрывать свои желания. При этом Цветаева добавляет, что готова лицом к лицу оказаться со своими врагами. И чем сильнее они будут, тем больше азарта вызовет у автора поединок с ними. «Я несусь – за мною пасти, я смеюсь – в руках аркан», – заявляет Цветаева, откровенно любуясь не только собой, но и испытывая удивительный душевный подъем. Она даже готова вызвать на неравный бой саму ночь, под покровом которой часто совершаются самые страшные и коварные дела. И подобное безрассудство преследует лишь единственную цель – одержать победу любой ценой, в чем Цветаева нисколько не сомневается. Финал же видится ей и вовсе фантастическим: «Чтобы в мире было двое: я и мир!».
Подобные мысли, эгоистичные и самонадеянные, могут придти в голову лишь очень юной и неуравновешенной особе. Цветаева таковой не являлась, так как умела с детства просчитывать каждый свой шаг. Однако поэтесса неоднократно признавалась, что внутри нее существует совершенно другой человек, который время от времени дает о себе знать, переворачивая вверх дном всю жизнь поэтессы. Похоже, эти строки были продиктованы именно им и позволили взглянуть на Цветаеву в совершенно ином ракурсе, где она предстала женщиной-воином, сильной и уверенной в собственной победе.
Рубрики стихотворения: Анализ стихотворений ✑ Стихи длиной 16 строк ✑
Молитва
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, ты не скажешь строго:
— «Терпи, ещё не кончен срок».
Ты сам мне подал — слишком много!
Всего хочу: с душой цыгана
Идти под песни на разбой,
За всех страдать под звук органа
И амазонкой мчаться в бой;
Гадать по звёздам в чёрной башне,
Вести детей вперёд, сквозь тень…
Чтоб был легендой — день вчерашний,
Чтоб был безумьем — каждый день!
Люблю и крест и шёлк, и каски,
Моя душа мгновений след…
Ты дал мне детство — лучше сказки
И дай мне смерть — в семнадцать лет!
26 сентября 1909 года, Таруса
*****
Вчера еще в глаза глядел
Вчера еще в глаза глядел,
А нынче — всё косится в сторону!
Вчера еще до птиц сидел, —
Всё жаворонки нынче — вороны!
Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О, вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»
И слезы ей — вода, и кровь —
Вода, — в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха — Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.
Увозят милых корабли,
Уводит их дорога белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что тебе я сделала?»
Вчера еще — в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал,-
Жизнь выпала — копейкой ржавою!
Детоубийцей на суду
Стою — немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
«Мой милый, что тебе я сделала?»
Спрошу я стул, спрошу кровать:
«За что, за что терплю и бедствую?»
«Отцеловал — колесовать:
Другую целовать», — ответствуют.
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил — в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе — я сделала?
Всё ведаю — не прекословь!
Вновь зрячая — уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Самo — что дерево трясти! —
В срок яблоко спадает спелое…
— За всё, за всё меня прости,
Мой милый, — что тебе я сделала!
14 июня 1920 года
*****
«Душа и имя» М.Цветаева
«Душа и имя» Марина Цветаева
Пока огнями смеется бал, Душа не уснет в покое. Но имя Бог мне иное дал: Морское оно, морское!
В круженье вальса, под нежный вздох Забыть не могу тоски я. Мечты иные мне подал Бог: Морские они, морские!
Поет огнями манящий зал, Поет и зовет, сверкая. Но душу Бог мне иную дал: Морская она, морская!
Анализ стихотворения Цветаевой «Душа и имя»
В 1912 году Цветаева выпустила в издательстве «Оле-Лукойе» второй сборник «Волшебный фонарь», посвященный супругу Сергею Эфрону. Реакция многих критиков-современников на него оказалась более сдержанной, нежели на дебютную книгу «Вечерний альбом». Николай Гумилев отмечал, что во втором сборнике Цветаевой встречаются те же темы и образы, что и в первом. Вот только выглядят они суше и бледнее, становясь будто воспоминаниями о воспоминаниях. По мнению Гумилева, в «Волшебном фонаре» поэтесса пытается восполнить недостаток вдохновения мастерством, которого явно не хватает. Цветаеву негативные отклики сильно задели. По ее словам, сборник получил отрицательную оценку, так как она не примкнула ни к одному цеху, стараясь быть в стороне от различных творческих объединений.
«Душа и имя» — стихотворение из книги «Волшебный фонарь», включенное в последний раздел под названием «Не на радость». В произведении поэтесса рассказывает о происхождении своего имени. Марина — женский аналог мужского Марин, возникшего от латинского «mar?nus», что переводится как «морской». Упоминание об этом встречается и позже. В частности, речь идет о знаменитом стихотворении «Кто создан из камня, кто создан из глины…»: …мне имя – Марина Я – бренная пена морская. Значением имени обусловлено появление в творчестве Цветаевой одного из ключевых образов — образа моря. Оно стало своеобразным символом внутреннего мира поэтессы — глубокого, непостижимого, неисчерпаемого. Кроме того, море можно сопоставить с душой Марины Ивановны — неспокойной, бунтующей, способной к переживанию сильнейших страстей.
Стихотворение «Душа и море» построено на повторах. Произведение состоит всего из трех четверостиший. Шесть раз в нем встречается прилагательное «морской», два — существительное «душа». Три раза Цветаева упоминает Бога. Практически одинакова и композиция всех четверостиший.
В подтексте «Души и моря» можно увидеть тему поэта и поэзии. Стихотворец здесь предстает одиноким. Его душа не знает покоя, когда остальные люди веселятся на балу. Непривлекательны для него разноцветные огни и песни. Кружение в вальсе не помогает ему избавиться от тоски. Мотив тотального одиночества поэта характерен для всего творчества Цветаевой. Поэтому и в жизни не примыкала она к литературным течениям, не желала становиться апологетом акмеизма, символизма, футуризма и так далее.
Идешь, на меня похожий
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет, —
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя?
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
И кровь приливала к коже,
И кудри мои вились?
Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!
Сорви себе стебель дикий
И ягоду ему вслед, —
Кладбищенской земляники
Крупнее и слаще нет.
Но только не стой угрюмо,
Главу опустив на грудь.
Легко обо мне забудь.
Как луч тебя освещает!
Ты весь в золотой пыли?
— И пусть тебя не смущает
Мой голос из-под земли.
3 мая 1913 года, Коктебель
*****
Основная идея
Главная мысль стихотворения лежит на поверхности. “Имя твое” — своего рода Цветаевское пособие для современников по нахождению нравственного ориентира. Люди, обживающиеся в новых реалиях беспокойного, особенно жестокого века, в котором Россия за каких-то 15 лет растеряла веру в собственные силы: революция 1905 года, Русско-Японская война, Первая Мировая. Гражданам рассыпающейся страны были нужны примеры патриотизма, духовности, хладнокровия, романтичности. Впрочем, всего, чего только нужно, ведь людям было необходимо учиться жить по-другому, чтобы достойно встречать новые удары судьбы. Таков смысл стихотворения “Имя твое”: Цветаева определила свой идеал, перенимала его идеи, разделяла его воззрения. Каждому человеку тогда нужен был самоотверженный проводник в темным коридора двадцатого столетия.
Именно поэтому мы не обвиняем поэтессу в фанатизме: безусловно, ее одержимость, гипертрофированное умиление, движут ею, заставляют ее поднимать глаза, не боясь увидеть непаханое поле своей жизни, которую она не может не прожить с пользой. Это нужно не столько ей, сколько ее Родине, умирающей от безосновательности и неопределённости происходящих внутри нее процессов, требующей разъяснений, ясности, демонстрации приверженности идеям и их носителям. Лучше самозабвенно поклоняться идолу, чем учтиво делать это перед врагом, переступающим порог Русского дома.
Уж сколько их упало в эту бездну
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
Застынет всё, что пело и боролось,
Сияло и рвалось:
И зелень глаз моих, и нежный голос,
И золото волос.
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет всё — как будто бы под небом
И не было меня!
Изменчивой, как дети, в каждой мине,
И так недолго злой,
Любившей час, когда дрова в камине
Становятся золой,
Виолончель и кавалькады в чаще,
И колокол в селе?
— Меня, такой живой и настоящей
На ласковой земле!
К вам всем — что мне, ни в чем не знавшей меры,
Чужие и свои?! —
Я обращаюсь с требованьем веры
И с просьбой о любви.
И день и ночь, и письменно и устно:
За правду да и нет,
За то, что мне так часто — слишком грустно
И только двадцать лет,
За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру?
— Послушайте! — Еще меня любите
За то, что я умру.
8 декабря 1913 года
*****
Сюжетная линия и тема
По сюжету стихотворения главная героиня Амазонка на вольных просторах Африки, где среди врагов нет людей, где приходится стоять нос к носу с дикой природой.
Героиня понимает, что гибель один из весьма вероятных вариантов финала, но лучше умереть в борьбе с тиграми и леопардами, чем жить в тюрьме пыльного города, где засада поджидает за каждым углом, но она подла и низка.
В третьей строфе Цветаева рисует нам яркий образ Амазонки, за которой гонятся дикие звери, но она не выпускает из рук аркан и летит со сворой на хвосте прямо навстречу африканскому урагану.
Страх побеждает смех, смех порождает желание жить – такова была Марина Цветаева, эти же черты переданы главной героине стиха.
Четвертая строфа ещё раз подчеркивает характер автора произведения. Она хочет видеть врагов героями, так как им мериться силами только в равной борьбе, пусть в данном контексте это не люди, а звери. Она хочет, чтобы за пиром была война, которая не позволит покрыться жиром тишины, она желает, чтобы под солнцем был только мир и она.
Образы и символы
Как уже говорилось, стихотворение “Имя твое” наполнено множеством разнородных образов, общей чертой которых является одно — все они, так или иначе, коррелируют с устоявшимся профессиональным и, судя по всему, гуманистическим идеалом Цветаевой — А. Блоком.
Первым стоит непременно отметить образ, открывающий Цветаевский поток мысли — “птица в руке”. Данный образ формирует ощущение противоречия, подобного тому, что возникает в момент, когда вольное существо, небесная птица устраивается в ладони главного в природе раба — человека. Так и Блок кажется Цветаевой оплотом первородной воли, попавшем в безвольное общество, которое его, как ни парадоксально, уважает, принимает, побуждает идти по уже избранному пути просвещения и чистосердечия.
Следующая далее “льдинка на языке” подводит читателя к пониманию трепетного отношения Цветаевой к упоминанию Блока. Стоит поэтессе произнести имя поэта, как свежесть души и тела посещает ее. Льдинку стоит непременно убрать; ведь если оставить ее таять, язык сведет неприятной морозной судорогой. Цветаева отказывается затирать до дыр имя своего кумира, чрезмерным его упоминанием, приближая его внутри своего восхищения к Богу, чье имя так же нельзя упоминать всуе.
Приведенные уже во второй строфе абсолютно отличные друг от друга образы “плеска камня, брошенного в воду”, “стука копыт” и “щелканья револьвера” доказывают повсеместность для Цветаевой образа своего кумира, его космополитичность и всепричастность к делам, совершаемым как вокруг, так и внутри поэтессы
Важно отметить, что между рассматриваемыми образами существует некая антитеза: аккуратные, умиротворяющие, несущие тихий пафос образы, помещены вдруг по разные стороны от громоздкого, самого приземленного образа, несущего тяжесть принужденного быта.
Образы, воспроизводимые в третьей строфе, несут настроение умиротворенной и тихой смерти: “поцелуй в глаза” (отсылка старообрядческим похоронным традициям), “нежная стужа недвижных век”, “глубокий сон”. Перманентное указание на холод и стужу дает почву для сопоставления составленного в третьей строфе хронотопа с девятым кругом Дантова ада, где находится ледяное озеро Коцит — символ неизбежности смерти
Здесь Цветаева утверждает и без того доказанную вездесущую природу избранного ею кумира, облегчающего участь и в горе, и в радости, и в молчании, и лепете, и в жизни, и смерти. “Имя твое — поцелуй в снег” — показатель того, что для Цветаевой Блок есть нечто живое, искреннее, пламенное, совершаемое в окружении безжизненного холода и чувственного забвения.
Тоска по родине! Давно
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно —
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что — мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной — непременно —
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведём без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться — мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично — на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья — он,
А я — до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне все — равны, мне всё — равно,
И, может быть, всего равнее —
Роднее бывшее — всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты — как рукой сняло:
Душа, родившаяся — где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей — поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина…
3 мая 1934 года
*****
Генералам двенадцатого года
Вы, чьи широкие шинели
Напоминали паруса,
Чьи шпоры весело звенели
И голоса,
И чьи глаза, как бриллианты,
На сердце вырезали след, —
Очаровательные франты
Минувших лет!
Одним ожесточеньем воли
Вы брали сердце и скалу, —
Цари на каждом бранном поле
И на балу.
Вас охраняла длань Господня
И сердце матери. Вчера —
Малютки-мальчики, сегодня —
Офицера!
Вам все вершины были малы
И мягок — самый черствый хлеб,
О, молодые генералы
Своих судеб!
___________
Ах, на гравюре полустертой,
В один великолепный миг,
Я встретила, Тучков-четвертый,
Ваш нежный лик,
И вашу хрупкую фигуру,
И золотые ордена?
И я, поцеловав гравюру,
Не знала сна?
О, как, мне кажется, могли вы
Рукою, полною перстней,
И кудри дев ласкать — и гривы
Своих коней.
В одной невероятной скачке
Вы прожили свой краткий век?
И ваши кудри, ваши бачки
Засыпал снег.
Три сотни побеждало — трое!
Лишь мертвый не вставал с земли.
Вы были дети и герои,
Вы всё могли.
Что так же трогательно-юно,
Как ваша бешеная рать?..
Вас златокудрая Фортуна
Вела, как мать.
Вы побеждали и любили
Любовь и сабли острие —
И весело переходили
В небытие.
26 декабря 1913 года, Феодосия
*****
Средства художественной выразительности
Заранее отметим, что данное стихотворение построено на звукоподражании, за счёт которого у читателя формируются ассоциации, наиболее приближенные к первоначальным Цветаевским образам. Потому ключевыми средствами художественной выразительности стихотворения “Имя твое” являются аллитерации.
- “имя твое — …, имя твое — …» — синтаксический параллелизм.
- “птица в руке” — метафора. Здесь: что-то, в обладание чем трудно поверить.
- “льдинка на языке” — метафора. Здесь: красноречие, аттическая соль.
- “пять букв” — перифраз. Зашифрована фамилия Цветаевского кумира — Блока. Почему, в таком случае, пять букв? Потому что стихотворение написано в 1916 году, то бишь до проведенной большевиками реформы русского языка, по итогам которой из письменной грамоты была исключена буква Ъ (ер). А по орфографическим нормам того времени фамилия Блока писалась так: “Блокъ”. Вот вам и пять букв.
- “камень, кинутый в тихий пруд, всхлипнет так, как тебя зовут” — аллитерация. Звукоряд “к”, “т”, “п” имитирует плеск воды, взволновавшейся из-за брошенного камня.
- “в легком щелканье ночных копыт громкое имя твое гремит” — динамическая аллитерация. Повторяющиеся “к” и звуки “щ” и “ч” имитируют цоканье подковы о мостовую. На смену им приходит другой звукоряд (“г” и “р”), подражающий звуку громоздкой повозки или кареты. Таким образом, перед читателем будто проезжает конный экипаж, перемещение которого он может приблизительно отследить.
- “звонко щелкающий курок” — аллитерация. Повторение согласных “к” и “щ” созвучно с металлическим звуком, возникающим при обращении с огнестрельном оружием: вращением барабана, взведением курка и проч.
- “ах, нельзя!” — риторическое восклицание.
- “нежная стужа недвижных век” — метафора. Здесь: закрытые глаза покойника.