О Рубцове
Родился в селе Емецк Архангельской области, рано остался сиротой: детские годы прошли на Вологодчине в Никольском детдоме. Вологодская «малая родина» дала ему главную тему будущего творчества — «старинную русскую самобытность», стала центром его жизни, «землёй… священной», где он чувствовал себя «и живым, и смертным».
Проходит армейскую службу на Северном флоте, затем живёт в Ленинграде — рабочим, в Москве — студентом Литературного института им. М. Горького, совершает поездку в Сибирь.
В 1962 он поступил в Литературный институт и познакомился с В. Соколовым, С. Куняевым, В. Кожиновым и другими литераторами, чьё дружеское участие не раз помогало ему и в творчестве, и в делах по изданию своих стихов.
Первая книга стихов «Лирика» вышла в 1965 в Архангельске. Затем были изданы поэтические сборники «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Готовившиеся к печати «Зелёные цветы» появились после смерти поэта, который трагически погиб в ночь на 19 января 1971.
После смерти Н. Рубцова были опубликованы его сборники: «Последний пароход»(1973), «Избранная лирика» (1974), «Стихотворения» (1977).
О своей поэзии сам Николай Рубцов написал:
Я переписывать не стану Из книги Тютчева и Фета, Я даже слушать перестану Того же Тютчева и Фета. И я придумывать не стану Себя особого, Рубцова, За это верить перестану В того же самого Рубцова, Но я у Тютчева и Фета Проверю искреннее слово, Чтоб книгу Тютчева и Фета Продолжить книгою Рубцова!..
Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000
РУБЦОВ, Николай Михайлович (3.I.1936, пос. Емецк Архангельской области, — 19.I.1971, Вологда) — русский советский поэт. Воспитывался в детских домах, учился в лесотехническом техникуме (г. Тотьма Вологодской области). Работал кочегаром рыболовного судна, позже — на Кировском заводе (Ленинград). Окончил Литературный институт им. М. Горького (1969). Печатался с 1962. Опубликовал сборники «Лирика» (1965), «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Поэзия Рубцова отмечена подлинностью авторской интонации, глубиной и оригинальностью мироощущения. Поэт как бы вслушивался в «голоса» природы, истории, народа и воплощал их в слове и ритме. Критика нередко рассматривала Рубцова как «певца деревни», однако он обратился к теме деревни лишь в зрелости, и она была для него не самоцелью, а формой поэтического мышления о мире в целом: «В деревне виднее природа и люди… виднее… на чём поднималась великая Русь». Поэзия Рубцова обладает сложной, тонко разработанной структурой, богатством и многогранностью поэтического языка.
Соч.: Зелёные цветы, М., 1971; Последний пароход, М., 1973; Избр. лирика, Вологда, 1974; Подорожники, М., 1976; Стихотворения, М., 1977.
Лит. Передреев А., Мир, отражённый в душе, «Лит. Россия», 1967, 22 сент.; Куняев С., Словами простыми и точными, «Лит. газета», 1967, 22 нояб.; Ланщиков А., Много или всё-таки плохо?…, «ВЛ», 1969, № 1; Михайлов Ал., «Посреди очарованных трав…», «Дружба народов», 1969, № 2; Дементьев В., Предвечернее Николая Рубцова, «Москва», 1973, № 3; Кожинов В., Николай Рубцов, М., 1976; Пикач А., «Я люблю судьбу свою…» (О поэзии Николая Рубцова), «ВЛ», 1977, № 9.
В. В. Кожинов
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. — Т. 9. — М.: Советская энциклопедия, 1978
Человек и природа в поздней лирике Заболоцкого Н.А.
Интенсивно разрабатываемые в позднем творчестве Заболоцкого социальные, нравственные, эстетические мотивы не потеснили важнейшую философскую тему человека и природы
Важно подчеркнуть, что теперь поэт занял отчетливую позицию по отношению ко всему, что связано с вторжением в природу, ее “преображением” и т.п. “Человек и природа, — подчеркивал он в одном из писем 1958 г., — это единство, и говорить всерьез о каком-то покорении природы может только круглый дуралей и дуалист
Как могу я, человек, покорять природу, если сам я есть не что иное, как ее разум, ее мысль? В нашем быту это выражение “покорение природы” существует лишь как рабочий термин, унаследованный из языка дикарей”. Вот почему в его творчестве второй половины 50-х гг. с особой глубиной раскрыто единство человека и природы. Эта мысль проходит через всю образную структуру его стихов. Восхищение роскошными южными пейзажами (“Гомборский лес”, 1957) не отменяло давних и стойких пристрастий поэта, писавшего о себе: “Я воспитан природой суровой…”. Еще в 1947 г. в стихотворении “Я трогал листы эвкалипта…”, навеянном грузинскими впечатлениями, он не случайно связывает свои симпатии, боль и печаль с другими, гораздо более родными сердцу видениями: “Ho в яростном блеске природы / Мне снились московские рощи, / Где синее небо бледнее, / Растенья скромнее и проще”.
В поздних стихах поэта осенние пейзажи родины нередко тоже видятся ему в экспрессивно-романтических тонах, реализуются в образах, отмеченных пластикой, динамичностью, острым психологизмом: “Целый день осыпаются с кленов / Силуэты багровых сердец… / Пламя скорби свистит под ногами, / Ворохами листвы шевеля” (“Осенние пейзажи”). Ho, пожалуй, с особой силой “очарованье русского пейзажа” ему удается передать, по-новому увидев и изобразив это на первый взгляд “царство тумана и морока”, на самом же деле полное особой красоты и тайной прелести.
Стихотворение “Сентябрь” (1957) — пример одушевления пейзажа. Сын поэта Никита Заболоцкий писал: “В основе этого стихотворения — вполне реальные вещи: тарусская осень, девушка — дочь Наташа, жившие по соседству художники, душевное возрождение автора. Движение образов происходит на двух уровнях: на небе — от ненастной погоды к лучу солнца, на земле — от куста орешины к улыбающейся заплаканной девушке”. И вот как это реализовано в тексте:
Сыплет дождик большие горошины. Рвется ветер, и даль нечиста. Закрывается тополь взъерошенный Серебристой изнанкой листа.
Ho взгляни: сквозь отверстие облака, Как сквозь арку из каменных плит, В это царство тумана и морока Первый луч, пробиваясь, летит.
Этот пробившийся сквозь дождевые облака луч солнца осветил куст орешника и вызвал у поэта целый поток ассоциаций-размышлений. Интересна диалектика развития образа-переживания (соотношение мотивов непогоды и солнца, увядания и расцвета, переход ассоциаций из сферы природы в мир человека и обратно). Решению художественной задачи служат сравнения, олицетворения, эпитеты — все компоненты поэтической структуры:
Значит, даль не навек занавешенаОблаками, и, значит, не зря,Словно девушка, вспыхнув, орешинаЗасияла в конце сентября.Вот теперь, живописец, выхватывайКисть за кистью, и на полотне
Анализ стихотворения Николая Михайловича Рубцова «Сентябрь»
Образ нарядной праздничной осени характерен для лирики Рубцова. Автор густо «рассыпает» по тексту восклицательные знаки, передавая восторг героя и его благодарность природе за роскошь и щедрость бабьего лета.
«Сентябрь» можно условно разделить на три смысловых отрезка. Первая часть начинается с краткой торжественной оды осени и продолжается описанием радостной картины погожих деревенских будней. Река, роща, ягодное изобилие, легко узнаваемые пушкинские оттенки золотого и багряного — это перечисление усиливает восхищение лирического героя. Повторы подготавливают читателя к кульминации: сравнению времени года с необыкновенным праздником. Возникающий здесь образ коней златогривых ассоциируется с волшебной сказкой. И здесь автор проявляет себя истинным наследником русской поэтической традиции: возникают аллюзии с бунинским «расписным теремом» волшебной осени или «сказочным чертогом» Пастернака.
Следующее четверостишие посвящено личным эмоциям лирического героя — радости и полному удовлетворению. Характерно, что здесь автор опять применяет испытанный прием повторения. Собачий лай, листва, животные и птицы — сначала перечисляются объекты созерцания, а потом настает очередь описания внутреннего мира героя, в котором отмечается полное отсутствие желаний, вызванное ощущением абсолютной гармонии. Чувства лирического героя напоминают просветленное состояние самадхи в медитативной практике йоги, когда человек испытывает счастье, сливаясь с макрокосмом, в данном случае — природой. Индивидуальное растворяется во внешнем мире, поэтому уходят все противоречия, остается только спокойствие, умиротворение и радость.
Концовка стихотворения, подхватывая повтор предыдущей части, меняет общую тональность — с радостной на задумчивую. Это подтверждается и авторской пунктуацией: восклицательные знаки сменяет многоточие. Лирический герой наделяется даром предвидения, среди яркой суеты и праздничной круговерти только ему открываются тайны «бездны небесной». Получает развитие мимолетная мысль о краткости спокойного и счастливого времени, мелькнувшая в самом начале стихотворения. Легкая грусть и раздумье почти полностью затмевают улетучивающуюся радость в концовке произведения. Новые эмоции порождены не только обыденными причинами — грядущей сменой погоды, но и бременем ответственности, которое приносит лирическому герою высшее знание.
Отсылки к Библии
В первых же строках Заболоцкий обозначил источник своих размышлений: «Во многом знании — немалая печаль, / Так говорил творец Экклезиаста». Именно эта мысль из ветхозаветной книги подтолкнула поэта к написанию стихотворения: Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь (Еккл 1:17,18).
Царь Соломон (иконографическое изображение)
Экклезиаст (полное название книги в синодальном переводе: Книга Екклесиаста, или Проповедника) — одна из библейских книг Ветхого Завета. В церковной традиции ее автором принято считать царя Соломона. Согласно традиционному толкованию, Соломон — человек, совершивший много противоречивых поступков, мудрец, поведавший в книге о главном уроке, который он вынес из своего опыта. Структуру Экклезиаста составляют различные мудрые, часто афористичные, суждения о жизненных наблюдениях
Главная мысль книги проста: кроме Бога в мире ничто не важно по-настоящему
Экклезиаст, будучи философом-скептиком, одновременно является верующим проповедником, который через признание суетности мира, утверждает Бога. Для мудреца особенно важна идея непостижимости мира, интересующая и Заболоцкого в последний период творчества. Всесторонне охватить жизнь невозможно, нельзя подчинить себе мироздание и исчерпать его мыслью. Все эти попытки тщетны: «суета сует, всё — суета!»
Портрет Н. А. Заболоцкого
В книге Экклезиаста постоянно обращается внимание на то, что все явления, происходящие вокруг нас, преходящи, недолговечны, всё было уже в веках, бывших прежде нас (Еккл 1:10). Для того чтобы это подтвердить, ветхозаветным мудрецом приводятся примеры из различных природных и социальных явлений
Это же делает и Заболоцкий в своем стихотворении. Хоть герой и утверждает, что не является мудрецом, его умонастроения во многом схожи с мыслями, изложенными Экклезиастом.
Экклезиаст с глубоким скептицизмом относится к мудрости, данной ему. Даже самый умный человек не способен постичь Творца и Его цели: Всё соделал Он прекрасным в свое время, и вложил мир в сердце их, хотя человек не может постигнуть дел, которые Бог делает, от начала до конца (Еккл 3:11). Эта мысль также созвучна рассуждениям Заболоцкого. Как автор книги Экклезиаст, так и герой Заболоцкого испытал мудростью все, что делается под небом (Еккл 1:12–13). И если первый понял тщетность устремлений ума, то и второй тоже усомнился в них.
Памятник Заболоцкому в Тарусе
Во многих словах Экклезиаста слышна поучительная интонация, рассчитанная на незримого слушателя. Лирическое обращение Заболоцкого иное — исповедальное, личное. Здесь поэт пытается понять тайну творения и тайну Творца. Но самый главный риторический вопрос поэта — о нем самом, о его назначении, роли познания и смысле собственного существования.
Сентябрь — анализ стихотворения Николая Рубцова
Стихотворение написано в 1970 году.
Произведение «Сентябрь» Н. Рубцова выросло на вологодской почве, из подлинных впечатлений. К финалу в нем звучат, хоть и приглушенно, трагические ноты.
Стихотворение «Сентябрь» относится к пейзажной лирике, так как в центре авторского внимания природа. Тема произведения – сентябрьская красота; тайны природы. Н. Рубцов показывает, что нужно уметь прислушиваться к природе, радоваться тому, что живешь и можешь наслаждаться красотой окружающего мира.
Николай Рубцов начинает стихотворение строкой, в которой славит поднебесный покой. Покой этот особый – «радостный, краткий». Далее автор создает пейзажную зарисовку. Солнечные лучи играют с рекой и с рощей. Солнечный блеск проникает даже в сени, где играет с «россыпью ягод». Автор только упоминает о ягодах, а мы уже чувствуем их запах и вкус.
Первый осенний месяц напоминает поэту праздник, который «нагрянул на златогривых конях». В описаниях природы вдруг ярко проявляется образ лирического героя. Он говорит, что радуется всему, что происходит вокруг него: лаю собак, корове, грачу, листьям. Лирический герой понимает, что в такой радостный момент просто нельзя предаваться рутинному, будничному настроению, поэтому он говорит: «И ничего не желаю, и ничего не хочу».
По смыслу стихотворение Н.М. Рубцова «Сентябрь» можно разделить на четыре части: строки, в которых автор славит покой; описание игры солнечных лучей с рекой, рощей и ягодами; воспроизведение внутреннего состояния лирического героя; рассказ о разговоре зимы с ветром и ноябрем. Формально стихотворение не делится на строфы. Его строки объединены перекрестной рифмовкой. Женские рифмы чередуются с мужскими. Стихотворный размер – двустопный дактиль.
Яркие картины осени Н. Рубцов создал при помощи художественных средств. Их он вплел практически в каждую строку. Начинается текст риторическим обращением-восклицанием. В произведении есть также метафоры: «солнечный блеск… с нашей играет рекой», «… с зимой говоря, в бездне таится небесной ветер и грусть октября». Эпитеты делают образы еще более выразительными: «поднебесный радостный краткий покой», «блеск чудесный», «златогривые кони». Сравнение в стихотворении одно, однако, оно играет ключевую роль в создании образа первого месяца осени: «Словно бы праздник нагрянул на златогривых конях».
В последних строках лирический герой открывает тайну природой: ветер и грусть октября говорят с зимой. Этой метафорой Н. Рубцов намекает на то, что зима – печальная пора, поэтому нужно ловить моменты радости, которые дарят первые осенние месяцы.
Творчество Николая Рубцова входит в школьную программу
Читать другие стихи Н.РубцоваБиография Н.РубцоваСтихи и басни других авторов
Бродячие музыканты
Закинув на спину трубу, Как бремя золотое, Он шел, в обиде на судьбу. За ним бежали двое. Один, сжимая скрипки тень, Горбун и шаромыжка, Скрипел и плакал целый день, Как потная подмышка. Другой, искусник и борец, И чемпион гитары, Огромный нес в руках крестец С роскошной песнею Тамары. На том крестце семь струн железных, И семь валов, и семь колков, Рукой построены полезной, Болтались в виде уголков. На стогнах солнце опускалось, Неслись извозчики гурьбой, Как бы фигуры пошехонцев На волокнистых лошадях. И вдруг в колодце между окон Возник трубы волшебный локон, Он прянул вверх тупым жерлом И заревел. Глухим орлом Был первый звук. Он, грохнув, пал, За ним второй орел предстал, Орлы в кукушек превращались, Кукушки в точки уменьшались, И точки, горло сжав в комок, Упали в окна всех домов. Тогда горбатик, скрипочку Приплюснув подбородком, Слепил перстом улыбочку На личике коротком, И, визгнув поперечиной По маленьким струнам, Заплакал, искалеченный: — Тилим-там-там! Система тронулась в порядке. Качались знаки вымысла. И каждый слушатель украдкой Слезою чистой вымылся, Когда на подоконниках Средь музыки и грохота Легла толпа поклонников В подштанниках и кофтах
Но богослов житейской страсти И чемпион гитары Подъял крестец, поправил части И с песней нежною Тамары Уста отважно растворил. И все умолкло
Звук самодержавный, Глухой, как шум Куры, Роскошный, как мечта, Пронесся… И в этой песне сделалась видна Тамара на кавказском ложе. Пред нею, полные вина, Шипели кубки дотемна И юноши стояли тоже. И юноши стояли, Махали руками, И страстные дикие звуки Всю ночь раздавалися там… — Тилим-там-там! Певец был строен и суров. Он пел, трудясь, среди дворов Средь выгребных высоких ям Трудился он, могуч и прям. Вокруг него система кошек, Система окон, ведер, дров Висела, темный мир размножив На царства узкие дворов. На что был двор? Он был трубою, Он был тоннелем в те края, Где был и я гоним судьбою, Где пропадала жизнь моя. Где сквозь мансардное окошко При лунном свете, вся дрожа, В глаза мои смотрела кошка, Как дух седьмого этажа. 1928
Жена
Откинув со лба шевелюру, Он хмуро сидит у окна. В зеленую рюмку микстуру Ему наливает жена. Как робко, как пристально-нежно Болезненный светится взгляд, Как эти кудряшки потешно На тощей головке висят! С утра он все пишет да пишет, В неведомый труд погружен. Она еле ходит, чуть дышит, Лишь только бы здравствовал он. А скрипнет под ней половица, Он брови взметнет,- и тотчас Готова она провалиться От взгляда пронзительных глаз. Так кто же ты, гений вселенной? Подумай: ни Гете, ни Дант Не знали любви столь смиренной, Столь трепетной веры в талант. О чем ты скребешь на бумаге? Зачем ты так вечно сердит? Что ищешь, копаясь во мраке Своих неудач и обид? Но коль ты хлопочешь на деле О благе, о счастье людей, Как мог ты не видеть доселе Сокровища жизни своей? 1948
* * *
Я шел сквозь рощу. Ночь легла Вдоль по траве, как мел бела. Торчком кусты над нею встали В ножнах из разноцветной стали, И тосковали соловьи Верхом на веточке. Казалось, Они испытывали жалость, Как неспособные к любви. А там вдали, где желтый бакен Подкарауливал шутих, На корточках привстал Елагин, Ополоснулся и затих: Он в этот раз накрыл двоих. Вертя винтом, бежал моторчик С музыкой томной по бортам. К нему навстречу, рожи скорчив, Несутся лодки тут и там. Он их толкнет — они бежать. Бегут, бегут, потом опять Идут, задорные, навстречу. Он им кричит: «Я искалечу!» Они уверены, что нет… И всюду сумасшедший бред. Листами сонными колышим, Он льется в окна, липнет к крышам, Вздымает дыбом волоса… И ночь, подобно самозванке, Открыв молочные глаза, Качается в спиртовой банке И просится на небеса. 1926
Гроза идет
Движется нахмуренная туча, Обложив полнеба вдалеке, Движется, огромна и тягуча, С фонарем в приподнятой руке. Сколько раз она меня ловила, Сколько раз, сверкая серебром, Сломанными молниями била, Каменный выкатывала гром! Сколько раз, ее увидев в поле, Замедлял я робкие шаги И стоял, сливаясь поневоле С белым блеском вольтовой дуги! Вот он — кедр у нашего балкона. Надвое громами расщеплен, Он стоит, и мертвая корона Подпирает темный небосклон. Сквозь живое сердце древесины Пролегает рана от огня, Иглы почерневшие с вершины Осыпают звездами меня. Пой мне песню, дерево печали! Я, как ты, ворвался в высоту, Но меня лишь молнии встречали И огнем сжигали на лету. Почему же, надвое расколот, Я, как ты, не умер у крыльца, И в душе все тот же лютый голод, И любовь, и песни до конца! 1957
Николай Заболоцкий — Сыплет дождик большие горошины ( Сентябрь )
Syplet dozhdik bolshiye goroshiny, Rvetsya veter, i dal nechista. Zakryvayetsya topol vzyeroshenny Serebristoy iznankoy lista. No vzglyani: skvoz otverstiye oblaka, Kak skvoz arku iz kamennykh plit, V eto tsarstvo tumana i moroka Pervy luch, probivayas, letit. Znachit, dal ne navek zanaveshena Oblakami, i, znachit, ne zrya, Slovno devushka, vspykhnuv, oreshina Zasiala v kontse sentyabrya. Vot teper, zhivopisets, vykhvatyvay Kist za kistyu, i na polotne Zolotoy, kak ogon, i granatovoy Narisuy etu devushku mne. Narisuy, slovno derevtse, zybkuyu Moloduyu tsarevnu v ventse S bespokoyno skolzyashchey ulybkoyu Na zaplakannom yunom litse.
Csgktn lj;lbr ,jkmibt ujhjibys, Hdtncz dtnth, b lfkm ytxbcnf/ Pfrhsdftncz njgjkm dp]thjityysq Ctht,hbcnjq bpyfyrjq kbcnf/ Yj dpukzyb: crdjpm jndthcnbt j,kfrf, Rfr crdjpm fhre bp rfvtyys[ gkbn, D nj wfhcndj nevfyf b vjhjrf Gthdsq kex, ghj,bdfzcm, ktnbn/ Pyfxbn, lfkm yt yfdtr pfyfdtityf J,kfrfvb, b, pyfxbn, yt phz, Ckjdyj ltdeirf, dcgs[yed, jhtibyf Pfcbzkf d rjywt ctynz,hz/ Djn ntgthm, ;bdjgbctw, ds[dfnsdfq Rbcnm pf rbcnm/, b yf gjkjnyt Pjkjnjq, rfr jujym, b uhfyfnjdjq Yfhbceq ne ltdeire vyt/ Yfhbceq, ckjdyj lthtdwt, ps,re/ Vjkjle/ wfhtdye d dtywt C ,tcgjrjqyj crjkmpzotq eks,rj/ Yf pfgkfrfyyjv /yjv kbwt/
Анализ стихотворения Рубцова «Сентябрь» 1 вариант
Образ нарядной праздничной осени характерен для лирики Рубцова. Автор густо «рассыпает» по тексту восклицательные знаки, передавая восторг героя и его благодарность природе за роскошь и щедрость бабьего лета.
«Сентябрь» можно условно разделить на три смысловых отрезка. Первая часть начинается с краткой торжественной оды осени и продолжается описанием радостной картины погожих деревенских будней. Река, роща, ягодное изобилие, легко узнаваемые пушкинские оттенки золотого и багряного – это перечисление усиливает восхищение лирического героя. Повторы подготавливают читателя к кульминации: сравнению времени года с необыкновенным праздником. Возникающий здесь образ коней златогривых ассоциируется с волшебной сказкой. И здесь автор проявляет себя истинным наследником русской поэтической традиции: возникают аллюзии с бунинским «расписным теремом» волшебной осени или «сказочным чертогом» Пастернака.
Следующее четверостишие посвящено личным эмоциям лирического героя – радости и полному удовлетворению. Характерно, что здесь автор опять применяет испытанный прием повторения. Собачий лай, листва, животные и птицы – сначала перечисляются объекты созерцания, а потом настает очередь описания внутреннего мира героя, в котором отмечается полное отсутствие желаний, вызванное ощущением абсолютной гармонии. Чувства лирического героя напоминают просветленное состояние самадхи в медитативной практике йоги, когда человек испытывает счастье, сливаясь с макрокосмом, в данном случае – природой. Индивидуальное растворяется во внешнем мире, поэтому уходят все противоречия, остается только спокойствие, умиротворение и радость.
Концовка стихотворения, подхватывая повтор предыдущей части, меняет общую тональность – с радостной на задумчивую. Это подтверждается и авторской пунктуацией: восклицательные знаки сменяет многоточие. Лирический герой наделяется даром предвидения, среди яркой суеты и праздничной круговерти только ему открываются тайны «бездны небесной». Получает развитие мимолетная мысль о краткости спокойного и счастливого времени, мелькнувшая в самом начале стихотворения. Легкая грусть и раздумье почти полностью затмевают улетучивающуюся радость в концовке произведения. Новые эмоции порождены не только обыденными причинами – грядущей сменой погоды, но и бременем ответственности, которое приносит лирическому герою высшее знание.
Страницы ( 1 из 2 ):
1
Анализ стихотворения «Сентябрь» Рубцова
В творчестве Николая Михайловича Рубцова природа неизменно слита с человеческим переживанием.
Стихотворение написано в 1970 году. Его автору в этот момент исполнилось 34 года, он дождался признания, опубликовал несколько сборников стихов, получил собственное жилье. По жанру – пейзажная лирика, по размеру – дактиль с перекрестной рифмовкой, без деления на строфы. Лирический герой – сам автор. Праздничная оптимистичная интонация ближе к концу произведения становится минорной. Уже в первой строке поэт славит «покой» осеннего месяца. Под небесами сентября солнце играет даже не «на», а «с»: рекой, рощей, ягодами (рябина, а то и брусника с клюквой и черникой). Сравнение этой картины с самым пышным, звонким праздником «на златогривых конях». Лирический герой радуется простым вещам, самому ощущению, что живет, что не нарушен ход вещей: лает бдительный пес, шелестят листья, шагают корова и грач. Полнота земного счастья охватывает героя. Он богат чувствами, впечатлениями, единением с миром. И больше ему ничего не надо, по крайней мере, в эту минуту. «Никому не известно»: конечно же, это гипербола. Понятно, что и люди, и все живое не в первый раз встречает и провожает теплый сентябрь. Но даже герой не хочет опираться на печальный опыт памяти, радуется и славит от души, как ребенок, чувствует, что этот «солнечный блеск» — словно бы навсегда. «В бездне»: выражение с довольно-таки пугающим смыслом. Сразу возникает желание предположить, а что там еще в этой бездне, кроме «ветра и грусти» октября, уже начавшего едва заметную беседу с зимой. Многоточие в финале – и символ недосказанности, и печали. Повторы: играет. Анафора: и ничего. Множество поэтических эпитетов: радостный, чудесный, багряной, небесной, краткий. Сени: своеобразная прихожая в частном доме. Стихотворение пронизано перечислительной градацией. Олицетворение: блеск играет. «Златогривых коней» поэт мог почерпнуть из «Конька-горбунка» П. Ершова. Собственно, это «злато» может быть и метафорой желтых листьев. Звукопись первой половины подчеркивает настроение героя. В сущности, уже во второй строке автор вскользь упоминает, что этот подъем чувств, эта картина довольства и расцвета природы – лишь на «краткий» миг.
Произведение «Сентябрь» Н. Рубцова выросло на вологодской почве, из подлинных впечатлений. К финалу в нем звучат, хоть и приглушенно, трагические ноты.
—————
—————
—————
Конец стихотворения – все стихи в оригинале.
Стихотворная библиотека. Становитесь участником и публикуйте свои собственные стихи прямо здесь
Стихотворное чудовище – многоязычный сайт о поэзии. Здесь вы можете читать стихи в оригинале на других языках, начиная с английского, а также публиковать свои стихи на доступных языках.
Poetry Monster, 2021. Стихи на английском.
Найти стихотворение, читать стихотворение полностью, стихи, стих, классика и современная поэзия по-русски и на русском языке на сайте Poetry.Monster.
Read poetry in Russian, find Russian poetry, poems and verses by Russian poets on the Poetry.Monster website.
Блог редактора Poetry Monster о политике, экономике, русском языке
Внешние ссылки
Yandex – лучший поисковик на русском языке
Qwant – лучий поисковик во Франции, замечателен для поиска на французском языке, также на других романских и германских языках