Разработка по литературе 11 класс "игорь северянин"

Несколько слов об Игоре Северянине.

Нынче мне очень близок и дорог Игорь Северянин. Сущность
этого большого поэта, как всякого большого поэта, — в первооткрывательстве. Он
рассказал мне то, что ранее не было известно. Мой путь к нему был труден и
тернист, ибо был засорен нашим общим невежеством, и я поминутно спотыкался о
ярлыки, которыми поэт был в изобилии увешан. Над памятью его смеялись, его
освистывали, называли пошлым и салонным, и все это оскорбительное месиво
звучало еще при его жизни. К счастью, во мне все-таки нашлись силы, чтобы
разобраться во всем этом. И я постепенно стал его приверженцем. И я увидел, что
это поэт, безрасчетно преданный Евтерпе1 и не замаравший себя на
протяжении всей жизни ни скоропроходяшими политическими, ни какими-либо иными
меркантильными пристрастиями; что пошлость, в которой его упрекали и, есть не
что иное, как стилистическое своеобразие и угол зрения, свойственные этому
поэту; что слово «салонный» — пустой уничижительный ярлык, придуманный пролетарскими
критиками, страдающими множеством специфических комплексов, придуманный ими в
уподобь кратковременному официальному духу. Наверное, действительно, с
колокольни этих критиков творчество Игоря Северянина казалось искаженным. В
иронии и самоиронии поэта мерещилась враждебная сила, в отсутствии злобы и
агрессивности — слабость, и многочисленные почитатели стихов поэта именовались
ими обывательской толпой, которой, естественно, противопоставлялись мифические
«народные массы».

… Помню, как вместе со всеми я тоже проповедовал
достоинства Владимира Маяковского как ук<>ризну Игорю Северянину, зная из
хрестоматии не сколько водевильных фактов, не имеющих ничего общего с
литературой, не понимая, что поэтов нельзя противопоставлять одного другому —
их можно сравнивать; нельзя утверждать одного, низвергая другого.

И вот, когда по воле различных обстоятельств это мне
открылось, я понял, я почувствовал, что Игорь Северянин — мой поэт, поэт
большой, яркий, обогативший нашу многострадальную поэзию, поэт, о котором еще
предстоит говорить, и у которого есть чему учиться.

___________________________________________________________-

1 Евтериа — в греческой мифологии одна из девяти муз, покровительница
лирической поэзии и музыки.

О Северянине

Меня приняли вожатым в Миусский трамвайный парк… Миусский
парк помещался на Лесной улице, в красных, почерневших от копоти кирпичных
корпусах. Со времен моего кондукторства я не люблю Лесную улицу. До сих пор она
мне кажется самой пыльной и бестолковой улицей в Москве.

Однажды в дождливый темный день в мой вагон вошел на
Екатерининской площади пассажир в черной шляпе, наглухо застегнутом пальто и
коричневых лайковых перчатках. Длинное, выхоленное его лицо выражало каменное
равнодушие к московской слякоти, трамвайным перебранкам, ко мне и ко всему на
свете. Но он был очень учтив, этот человек, — получив билет, он даже приподнял
шляпу и поблагодарил меня. Пассажиры тотчас онемели и с враждебным любопытством
начали рассматривать этого странного человека. Когда он сошел у Красных ворот,
весь вагон начал изощряться в насмешках над ним. Его обзывали «актером погорелого
театра» и «фон-бароном». Меня тоже заинтересовал этот пассажир, его надменный
и, вместе с тем, застенчивый взгляд, явное смешение в нем подчеркнутой
изысканности с провинциальной напыщенностью.

Через несколько дней я освободился вечером от работы и пошел
в Политехнический музей на поэзоконцерт Игоря Северянина.

«Каково же было мое удивление», как писали старомодные
литераторы, когда на эстраду вышел мой пассажир в черном сюртуке, прислонился к
стене и, опустив глаза, долго ждал, пока не затихнут восторженные выкрики
девиц и аплодисменты.

К его ногам бросали цветы — темные розы. Но он стоял все так
же неподвижно и не поднял ни одного цветка. Потом он сделал шаг вперед, зал
затих, и я услышал чуть картавое пение очень салонных и музыкальных стихов:

Шампанского в лилию! Шампанского в лилию! —

Ее целомудрием святеет оно! Миньон с Эскамильо!

Миньон с Эскамильо! Шампанское в лилии —

святое вино!

В этом была своя магия, в этом пении стихов, где мелодия
извлекалась из слов, не имевших смысла. Язык существовал только как музыка.
Больше от него ничего не требовалось. Человеческая мысль превращалась в
поблескивание стекляруса, шуршание надушенного шелка, в страусовые перья вееров
и пену шампанского.

Было дико и странно слышать эти слова в те дни, когда тысячи русских
крестьян лежали в залитых дождями окопах и отбивали сосредоточенным винтовочным
огнем продвижение немецкой армии. А в это время бывший реалист из Череповца,
Лотарёв, он же «гений» Игорь Северянин, выпевал, грассируя, стихи о будуаре
тоскующей Нелли.

Потом он спохватился и начал петь жеманные стихи о войне, о
том, что, если погибнет последний русский полководец, придет очередь и для
него, Северянина, и тогда «ваш нежный, ваш единственный, я поведу вас на
Берлин».

Сила жизни такова, что перемалывает самых фальшивых людей,
если в них живет хотя бы капля поэзии. А в Северянине был ее непочатый край. С
годами он начал сбрасывать с себя мишуру, голос его зазвучал чуть человечнее.
В стихи его вошел чистый воздух наших полей, «ветер над раздольем нив», и
изысканность кое-где сменилась лирической простотой: «Какою нежностью
неизъяснимою, какой сердечностью осветозарено и олазорено лицо твое».

(Из книги «Повесть о жизни»)

VI.
Справочная литература:

1.
Поэзия
серебряного века: Анализ текста. Основное содержание. Сочинения /Авт.-сост. А.
В. Леденев. – 4-е изд., стереотип. – М.: Дрофа, 2001. – 144 с. – (Школьная
программа)

2.
Писатели
Русского зарубежья // Литературная энциклопедия Русского зарубежья (1918 –
1940). – М., 1997

3.
Серебряный
век. Поэзия – М.: Олимп; ООО «Фирма «Издательство АСТ»; 1999

4.
Серебряный
век русской поэзии. Сост., вступ. ст., примеч. Н.В. Банникова; Худож. Г. А.
Красильщикова. – М.: Просвещение, 1993

5.
Знамя 3
1990 с. 58

6.
Звезда 5
1987

7.
Нева 5
1987

8.
Венок
поэту: Игорь Северянин. /. – Таллин:
ээсти раамат, 1987