Юлия друнина ~ запас прочности (до сих пор не совсем понимаю…) (+ анализ)

Описание трогательного стихотворения Зинка Друниной

Юлия Владимировна посвятила это стихотворение старшему сержанту медицинской службы Зинаиде Александровне Самсоновой (1924-1944), с которой они вместе служили в 667-м стрелковом полку и были подругами.

Зинаида Самсонова оказалась на фронте осенью 1942 года, успев окончить курсы медицинских сестер, а еще ранее — в 1941 году участвовать в строительстве оборонительных укреплений под Москвой.

В наградном листе, подготовленного 26 октября 1943 года командиром 667-го полка на присвоение Зинаиде Самсоновой Звания Героя Советского Союза, мы можем увидеть информацию о том, что эта храбрая девушка участвовала в боях на Сталинградском и Воронежском фронтах — в самых ожесточенных в этой войне.

При форсировании Днепра…

И в самую тяжелую минуту она вставала в один ряд с другими бойцами, сражаясь с противником — как это было возле деревни Пекари Черкасской области 27 сентября 1943 года, когда Зинаида Самсонова участвовала в защите «своих рубежей» (прим. — формулировка из наградного листа).

О том, какой она была, пишет еще отдельно и Юлия Друнина. В книге «Избранные произведения в двух томах» (прим. — Том 1. Проза (1966-1979) можно найти следующее:

Тот наградной лист попал на рассмотрение 21 января 1944 года (судя по дате входящего документа вверху «Вх.01727 21.01.1944»). А через шесть дней, в боях около деревни Холма Гомельской области Зинаида Самсонова погибнет…

Версий две. В первой говорится, что Зинаида Самсонова пала от руки вражеского снайпера, когда пыталась вытащить раненного бойца из-под огня.

Во второй — Зинаида Самсонова приняла командование бойцами на себя после гибели командира, и подняв в их в атаку на врага, живой уже из этого боя не вышла. Вероятно, это реальная версия, так как в стихотворении «Зинка» мы видим следующие слова:

Зинка нас повела в атаку.Мы пробились по черной ржи,По воронкам и буеракамЧерез смертные рубежи.Мы не ждали посмертной славы. –Мы хотели со славой жить.…Почему же в бинтах кровавыхСветлокосый солдат лежит?

Отрывок из стихотворения Юлии Друниной «Зинка»

Юлия Друнина была ее близкой подругой, потому что в батальоне служило всего лишь две девушки — это она и Зинаида Самсонова (об этом говорит сама поэтесса в «Прозе…»). Поэтому точная версия ей известна.

Звание Героя Советского Союза Зинаида Александровна Самсонова получит в июне 1944 года. Сегодня в ее честь созданы бюст, мемориальные доски, названы школы и улицы ее родного края. Но самая ценная память о ней была оставлена ее подругой ~ Юлией Владимировной Друниной, которая сохранила воспоминания о ней — о том, что было пережито на этой страшной войне, из которой Зинаида Самсонова не смогла вернуться…

«– Знаешь, Зинка, я против грусти,Но сегодня она не в счет.Где-то, в яблочном захолустье,Мама, мамка твоя живет.У меня есть друзья, любимый,У нее ты была одна.Пахнет в хате квашней и дымом,За порогом стоит весна.И старушка в цветастом платьеУ иконы свечу зажгла.…Я не знаю, как написать ей,Чтоб тебя она не ждала?!…»

О днях войны

Это неверно, что к опасности не привыкают. Кто не привыкнет, тот должен сойти с ума…

Главное, что меня мучило, — страшная усталость. Только прикорнёшь в окопчике, снова постылое: «Приготовиться к движению!»

Честно говоря, я даже не всегда понимала, когда наступаем, а когда отступаем. Всегда стреляем мы, всегда стреляют по нас, всегда кого-то перевязываешь, всегда куда-то бежишь, а вот в какую сторону — представляла поначалу не очень ясно…

В конце сентября дивизия оказалась в кольце. Почему это произошло, почему вообще началась катастрофа всеобщего отступления?.. У нас, окруженцев, не было времени задумываться — нужно было действовать.

Меня спасло то, что я не отходила от комбата. В самом безнадёжном, казалось бы, положении он повёл батальон на прорыв. Двадцать три человека вырвались из окружения и ушли в дремучие можайские леса. Про судьбу других не знаю…

Через три года, на госпитальной койке, я напишу длинное вялое стихотворение о том, как происходил этот прорыв. Начиналось оно так:

«В штыки!» — до немцев двадцать — тридцать метров.Где небо, где земля — не разберёшь.«Ура!» — рванулось знаменем по ветру,И командир наш первым вынул нож.

И ещё пятьдесят строк. В окончательном варианте я оставила лишь четыре:

Я только раз видала рукопашный,Раз — наяву и сотни раз — во сне.Кто говорит, что на войне не страшно,Тот ничего не знает о войне.

Это я к тому, какой ценой приходится порой платить за четыре строчки…

О сложной поэзии

Я — за сложную поэзию. Но только нужно точно договориться, что подразумевать под этим термином. Я за такую поэзию, когда о сложном говорят просто, а не наоборот — о простом сложно, то есть заумно, темно, игнорируя здравый смысл и грамматику.

Ведь если, расшифровав иной стихотворный ребус, ты, к своему величайшему изумлению, всё-таки обнаружишь в нём какой-то смысл, то, как правило, цена его — две копейки. Не из-за чего было огород городить…

А может, и наоборот — автор городил свой «модерный огород» именно для того, чтобы замаскировать ничтожность замысла…

Я музу бедную безбожно…

Я музу бедную безбожноВсё время дергаю:— Постой! —Так просто показаться «сложной»,Так сложно, муза, быть «простой».

Ах, «простота»! —Она даётсяОтнюдь не всем и не всегда —Чем глубже вырыты колодцы,Тем в них прозрачнее вода.

Смертью храбрых пали их сыны

Юлия Друнина. Самые известные стихи о войне

Бинты

Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем — так учили нас.
Одним движеньем — только в этом жалость…
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: «Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться — беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки».
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты…
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

Я родом не из детства…

Я родом не из детства — из войны.
И потому, наверное, дороже,
Чем ты, ценю я радость тишины
И каждый новый день, что мною прожит.

Я родом не из детства — из войны.
Раз, пробираясь партизанской тропкой,
Я поняла навек, что мы должны
Быть добрыми к любой травинке робкой.

Я родом не из детства — из войны.
И, может, потому незащищённей:
Сердца фронтовиков обожжены,
А у тебя — шершавые ладони.

Я родом не из детства — из войны.
Прости меня — в том нет моей вины…

Два вечера

Мы стояли у Москвы-реки,
Теплый ветер платьем шелестел.
Почему-то вдруг из-под руки
На меня ты странно посмотрел —
Так порою на чужих глядят.
Посмотрел и улыбнулся мне:
— Ну, какой же из тебя солдат?
Как была ты, право, на войне?
Неужель спала ты на снегу,
Автомат пристроив в головах?
Понимаешь, просто не могу
Я тебя представить в сапогах!..

Я же вечер вспомнила другой:
Минометы били, падал снег.
И сказал мне тихо дорогой,
На тебя похожий человек:
— Вот, лежим и мерзнем на снегу,
Будто и не жили в городах…
Я тебя представить не могу
В туфлях на высоких каблуках!..

Комбат

Когда, забыв присягу, повернули
В бою два автоматчика назад,
Догнали их две маленькие пули —
Всегда стрелял без промаха комбат.

Упали парни, ткнувшись в землю грудью,
А он, шатаясь, побежал вперед.
За этих двух его лишь тот осудит,
Кто никогда не шел на пулемет.

Потом в землянке полкового штаба,
Бумаги молча взяв у старшины,
Писал комбат двум бедным русским бабам,
Что… смертью храбрых пали их сыны.

И сотни раз письмо читала людям
В глухой деревне плачущая мать.
За эту ложь комбата кто осудит?
Никто его не смеет осуждать!

Ты вернёшься

Машенька, связистка, умирала

На руках беспомощных моих.

А в окопе пахло снегом талым,

И налет артиллерийский стих.

Из санроты не было повозки,

Чью-то мать наш фельдшер величал.

…О, погон измятые полоски

На худых девчоночьих плечах!

И лицо — родное, восковое,

Под чалмой намокшего бинта!..

Прошипел снаряд над головою,

Черный столб взметнулся у куста…

Девочка в шинели уходила

От войны, от жизни, от меня.

Снова рыть в безмолвии могилу,

Комьями замерзшими звеня…

Подожди меня немного, Маша!

Мне ведь тоже уцелеть навряд…

Поклялась тогда я дружбой нашей:

Если только возвращусь назад,

Если это совершится чудо,

То до смерти, до последних дней,

Стану я всегда, везде и всюду

Болью строк напоминать о ней —

Девочке, что тихо умирала

На руках беспомощных моих.

И запахнет фронтом — снегом талым,

Кровью и пожарами мой стих.

Только мы — однополчане павших,

Их, безмолвных, воскресить вольны.

Я не дам тебе исчезнуть, Маша, —

Песней

возвратишься ты с войны!

1969 год

*****

О первом пациенте

Когда началась война, я, ни на минуту не сомневаясь, что враг будет молниеносно разгромлен, больше всего боялась, что это произойдёт без моего участия, что я не успею попасть на фронт.

Страх «опоздать» погнал меня в военкомат уже 22 июня, но проклятая застенчивость заставила в ответ на раздражённый вопрос усталого военкома: «А тебе, девочка, что здесь нужно?» — спешно ретироваться. Ведь и чувствовала себя жалкой просительницей — до совершеннолетия не хватало, увы, целых двух лет…

По совету отца я пошла в глазной госпиталь на улице Горького. Там меня приняли с распростёртыми объятиями. Санитарок не хватало.

В палате с тяжело раненными выбрала самого тяжёлого — жестоко обожжённого танкиста с повязкой на глазах. Ему грозила полная слепота и ампутация рук и ног.

Танкист отказывался от еды и от лечения. Не сразу, конечно, но всё-таки мне удалось пробиться сквозь глухую стену предельного человеческого отчаяния. Как я была счастлива, когда мой подопечный проглотил первую ложечку супа! Есть он соглашался только из моих рук.

Вся палата следила за нами с величайшим сочувствием и добродушно надо мною подшучивала: «Невеста пришла, Вася!»

А Вася всерьёз принял эту шутку. Стал говорить о том, как покажет меня своим родителям. Я понимала, что подобная иллюзия помогает ему выкарабкаться и охотно играла роль невесты.

Каково же было разочарование этого украинского хлопца, когда с его глаз сняли повязку (часть зрения удалось сохранить), и вместо «гарной дивчины» он увидел тощего нескладного заморыша!..

А я только и дожидалась выздоровления Васи (не могла же я его бросить!), чтобы вступить в добровольную санитарную дружину.

О сердце поэта и секрете русской поэзии

Стихи, идущие только «от головы», стихи, не прошедшие сквозь сердце поэта, стихи, не обладающие ещё чем-то таким, чему нет и определения в языке (это «что-то», к сожалению, нередко исчезает при переводе), — на мой взгляд, и не стихи вовсе, а просто-напросто версификация, гомункулусы, созданные в пробирках.

Мне думается, о чём бы и как бы ни писал художник, цель его творчества всё-таки должна сводиться к одному — пробуждать в сердцах «чувства добрые».

Русская поэзия всегда была поэзией добрых чувств. В этом её сила и секрет её власти над сердцами и умами. «И долго буду тем любезен я народу…»

Доброта

Дмитрию Ляшкевичу

Стираются лица и даты,Но всё ж до последнего дняМне помнить о тех, что когда-тоХоть чем-то согрели меня.Согрели своей плащ-палаткой,Иль тихим шутливым словцом,Иль чаем на столике шатком,Иль попросту добрым лицом.Как праздник, как счастье, как чудоИдёт Доброта по земле.И я про неё не забуду,Хотя забываю о Зле.

1969

Полжизни мы теряем из-за спешки…

Полжизни мы теряем из-за спешки,Спеша, не замечаем мы подчасНи лужицы на шляпке сыроежки,Ни боли в глубине любимых глаз.И лишь, как говорится, на закате,Средь суеты, в плену успеха, вдругТебя безжалостно за горло схватитХолодными ручищами испуг:Жил на бегу, за призраком в погоне,В сетях забот и неотложных дел,А может, главное и проворонил,А может, главное и проглядел…

1969

Кто говорит, что умер Дон-Кихот?..

Алексею Каплеру

Кто говорит, что умер Дон-Кихот?Вы этому, пожалуйста, не верьте:Он неподвластен времени и смерти,Он в новый собирается поход.Пусть жизнь его невзгодами полна —Он носит раны, словно ордена!А ветряные мельницы скрипят,У Санчо Пансы равнодушный взгляд —Ему-то совершенно не с рукиБольшие, как медали, синяки.И знает он, что испокон вековНа благородстве ловят чудаков,Что прежде, чем кого-нибудь спасёшь,Разбойничий получишь в спину нож…К тому ж спокойней дома, чем в седле…Но рыцари остались на земле!Кто говорит, что умер Дон-Кихот?Он в новый собирается поход!Кто говорит, что умер Дон-Кихот?

1960

В моей крови — кровинки первых русских…

В моей крови —Кровинки первых русских:Коль упаду,Так снова поднимусь.В моих глазах,По-азиатски узких,Непокорённая дымится Русь.Звенят мечи.Посвистывают стрелы.Протяжный стонПреследует меня.И, смутно мне знакомый,Белый-белый,Какой-то ратникПадает с коня.Упал мой прадедВ ковыли густые,А чуть очнулся —Снова сел в седло…Ещё, должно быть, со времен БатыяУменье подниматьсяНам дано.

1969

Запас прочности

До сих пор не совсем понимаю,Как же я, и худа, и мала,Сквозь пожары к победному МаюВ кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силыДаже в самых слабейших из нас?..Что гадать! — Был и есть у РоссииВечной прочности вечный запас.

Прощание

Тихо плакали флейты, рыдали валторны,

Дирижёру, что Смертью зовётся, покорны.

И хотелось вдове, чтоб они замолчали —

Тот, кого провожали, не сдался б печали.

(Он войну начинал в сорок первом, комбатом,

Он комдивом закончил её в сорок пятом.)

Он бы крикнул, коль мог:

— Выше голову, черти!

Музыканты, не надо подыгрывать смерти!

Для чего мне рапсодии мрачные ваши?

Вы играйте, солдаты, походные марши!

Тихо плакали флейты, рыдали валторны,

Подошла очень бледная женщина в чёрном.

Всё дрожали, дрожали припухшие губы,

Всё рыдали, рыдали военные трубы.

И вдова на неё долгим взглядом взглянула:

Да, конечно же, эти высокие скулы!

Ах, комдив! Как хранил он поблекшее фото

Тонкошеей девчонки, связистки из роты.

Освещал её отблеск недавнего боя

Или, может быть, свет, что зовётся любовью.

Погасить этот свет не сумела усталость…

Фотография! Только она и осталась.

Та, что дни отступленья делила с комбатом,

От комдива в победном ушла сорок пятом,

Потому что сказало ей умное сердце:

Никуда он не сможет от прошлого деться —

О жене затоскует, о маленьком сыне…

С той поры не видала комдива доныне,

И встречала восходы, провожала закаты

Всё одна да одна — в том война виновата…

Долго снились комдиву припухшие губы,

Снилась шейка, натёртая воротом грубым,

И улыбка, и скулы высокие эти!..

Ах, комдив! Нет без горечи счастья на свете!

А жена никогда ни о чём не спросила,

Потому что таилась в ней умная сила,

Потому что была добротою богата,

Потому что во всём лишь война виновата…

Чутко замерли флейты, застыли валторны,

И молчали, потупясь, две женщины в чёрном.

Только громко и больно два сердца стучали

В нестерпимой печали, во вдовьей печали…

Мой отец

Нет, мой отец погиб не на войне —
Был слишком стар он, чтобы стать солдатом,
В эвакуации, в сибирской стороне,
Преподавал он физику ребятам.

Он жил как все. Как все, недоедал.
Как все, вздыхал над невеселой сводкой.
Как все, порою горе заливал
На пайку хлеба выменянною водкой.

Ждал вести с фронта — писем от меня,
А почтальоны проходили мимо…
И вдалеке от дыма и огня
Был обожжен войной неизлечимо.

Вообще-то слыл он крепким стариком —
Подтянутым, живым, молодцеватым.
И говорят, что от жены тайком
Все обивал порог военкомата.

В Сибири он легко переносил
Тяжелый быт, недосыпанье, голод.
Но было для него превыше сил
Смириться с тем, что вновь мы сдали город.

Чернел, а в сердце ниточка рвалась —
Одна из тех, что связывают с жизнью.
(Мы до конца лишь в испытанья час
Осознаем свою любовь к Отчизне.)

За нитью — нить. К разрыву сердце шло.
(Теперь инфарктом называют это…)
В сибирское таежное село
Вползло военное второе лето.

Старались сводки скрыть от старика,
Старались — только удавалось редко.
Информбюро тревожная строка
В больное сердце ударяла метко.

Он задыхался в дыме и огне,
Хоть жил в Сибири — в самом центре тыла.
Нет, мой отец погиб не на войне,
И все-таки война его убила…

Ах, если бы он ведать мог тогда
В глухом селе, в час отступленья горький,
Что дочь в чужие будет города
Врываться на броне «тридцатьчетверки»!

Юлия Друнина «Елка»

На втором Белорусском еще продолжалось затишье,
Шел к закату короткий последний декабрьский день.
Сухарями в землянке хрустели голодные мыши,
Прибежавшие к нам из сожженных дотла деревень.

Новогоднюю ночь третий раз я на фронте встречала.
Показалось — конца не предвидится этой войне.
Захотелось домой, поняла, что смертельно устала.
(Виновато затишье — совсем не до грусти в огне!)

Показалась могилой землянка в четыре наката.
Умирала печурка. Под ватник забрался мороз…
Тут влетели со смехом из ротной разведки ребята:
— Почему ты одна? И чего ты повесила нос?

Вышла с ними на волю, на злой ветерок из землянки.
Посмотрела на небо — ракета ль сгорела, звезда?
Прогревая моторы, ревели немецкие танки,
Иногда минометы палили незнамо куда.

А когда с полутьмой я освоилась мало-помалу,
То застыла не веря: пожарами освещена
Горделиво и скромно красавица елка стояла!
И откуда взялась среди чистого поля она?

Не игрушки на ней, а натертые гильзы блестели,
Между банок с тушенкой трофейный висел шоколад…
Рукавицею трогая лапы замерзшие ели,
Я сквозь слезы смотрела на сразу притихших ребят.

Дорогие мои д`артаньяны из ротной разведки!
Я люблю вас! И буду любить вас до смерти,
всю жизнь!
Я зарылась лицом в эти детством пропахшие ветки…
Вдруг обвал артналета и чья-то команда: «Ложись!»

Контратака! Пробил санитарную сумку осколок,
Я бинтую ребят на взбесившемся черном снегу…

Сколько было потом новогодних сверкающих елок!
Их забыла, а эту забыть не могу…

От имени павших

Сегодня на трибуне мы — поэты,
Которые убиты на войне,
Обнявшие со стоном землю где-то
В свей ли, в зарубежной стороне.
Читают нас друзья-однополчане,
Сединами они убелены.
Но перед залом, замершим в молчанье,
Мы — парни, не пришедшие с войны.
Слепят «юпитеры», а нам неловко —
Мы в мокрой глине с головы до ног.
В окопной глине каска и винтовка,
В проклятой глине тощий вещмешок.
Простите, что ворвалось с нами пламя,
Что еле-еле видно нас в дыму,
И не считайте, будто перед нами
Вы вроде виноваты, — ни к чему.
Ах, ратный труд — опасная работа,
Не всех ведет счастливая звезда.
Всегда с войны домой приходит кто-то,
А кто-то не приходит никогда.
Вас только краем опалило пламя,
То пламя, что не пощадило нас.
Но если б поменялись мы местами,
То в этот вечер, в этот самый час,
Бледнея, с горлом, судорогой сжатым,
Губами, что вдруг сделались сухи,
Мы, чудом уцелевшие солдаты,
Читали б ваши юные стихи.

Анализ стихотворения Друниной «Запас прочности»

«Запас прочности» входит в число ярких патриотических стихотворений Юлии Друниной. Эта короткая ода Родине, в которой смешалась гордость, любовь, признательность, восхищение страной, что выстояла и победила в ужасной мировой войне. В этом произведении поэтесса использовала интересный приём – сравнение человека и целой страны, который помогает читателю сильнее проникнуться её чувствами и тоже ощутить душевный подъём.

Речь в «Запасе прочности» идёт от первого лица. По всей видимости, после войны прошло уже много лет, и повзрослевшая, умудрённая жизнью героиня, от чьего лица говорит Юлия Владимировна, размышляет о тех силах, которые помогли ей не только не выжить во время изнурительных боёв и длительных переходов, но и не пасть духом. Она говорит о себе:
Как же я, и худа, и мала,
Сквозь пожары к победному Маю
В кирзачах стопудовых дошла.

Действительно, Юлия Друнина прослужила на фронте немало времени, натерпелась сама и видела страдания тысяч других людей, испытала множество тягот. При этом, как многие её неравнодушные современники и современницы, будучи слишком молодой, чтобы отправиться на фронт, приписала себе возраст в документах. Она на самом деле была худенькой девушкой небольшого роста, но с достоинством и честью перенесла все трудности и беды, принесённые войной. Поэтому «стопудовые кирзачи» не стоит воспринимать как просто живописный эпитет. Для Юлии Владимировны это была суровая правда военных будней.

Во второй строфе поэтесса задаёт сама себе риторические вопросы:
И откуда взялось столько силы
Даже в самых слабейших из нас?..

В поисках ответа она приходит к выводу, что источником этой поразительной душевной твёрдости явилась Родина. Именно то, что герои войны в России родились и выросли, впитав в себя мощь русской земли, позволило им собраться и защитить свою страну в решающий час. Представляется, что автор здесь сравнивает себя – хрупкую молодую девушку и Россию, до поры казавшуюся слабой, но восставшую во всей своей мощи перед лицом врага. «Вечной прочности вечный запас» — так характеризует потенциал родины Юлия Владимировна, и с этим трудно спорить.

Интересен образ триумфа страны-освободительницы. Поэтесса пишет «к победному Маю», и читатель без труда представляет себе весну, распускающиеся чудесными цветами флаги и разливающееся в воздухе пение в честь великой победы. Как природа весной, так и Родина возрождается в мае сорок пятого.

«Запас прочности» перекликается со многими произведениями Друниной. Патриотическая тема звучит в стихотворениях «И откуда…», «Веет чем-то родным и древним» и другой лирике, пробуждающей искреннюю гордость и любовь к родине у читателей.

«В шинельке, перешитой по фигуре,
Она прошла сквозь фронтовые бури…» —
Читаю и становится смешно:
В те дни фигурками блистали лишь в кино,
Да в повестях, простите, тыловых,
Да кое-где в штабах прифронтовых.
Но по-другому было на войне —
Не в третьем эшелоне, а в огне.

С рассветом танки отбивать опять,
Ну, а пока дана команда спать.
Сырой окоп — солдатская постель,
А одеяло — волглая шинель.
Укрылся, как положено, солдат:
Пола шинели — под, пола шинели — над.
Куда уж тут её перешивать!
С рассветом танки ринутся опять,
А после (если не сыра земля!) —
Санрота, медсанбат, госпиталя…

Едва наркоза отойдёт туман,
Приходят мысли побольнее ран:
«Лежишь, а там тяжёлые бои,
Там падают товарищи твои…»
И вот опять бредёшь ты с вещмешком,
Брезентовым стянувшись ремешком.
Шинель до пят, обрита голова —
До красоты ли тут, до щегольства?
Опять окоп — солдатская постель,
А одеяло — волглая шинель.
Куда её перешивать? Смешно!
Передний край, простите, не кино…

Парад в сорок первом

Наверное, товарищи, не зря,

Любуясь шагом армии чеканным,

Всегда припоминают ветераны

Другой — суровый — праздник Октября.

Была Москва пургой заметена,

У Мавзолея ели коченели,

И шла по Красной площади Война —

Усталая, в простреленной шинели.

То батальоны шли с передовой,

Шли на парад окопные солдаты.

В тревожных небесах аэростаты

Качали удлиненной головой.

Терзали тело Подмосковья рвы,

Убитых хоронил снежок пушистый,

Сжимали горло фронтовой Москвы

Траншеи наступающих фашистов.

А батальоны шли с передовой,

Шли на парад окопные солдаты!

Недаром в небесах аэростаты

Качали удивленно головой!

Кто может победить такой народ?..

Не забывайте сорок первый год!

1963 год

*****

Пожилых не помню на войне

Пожилых не помню на войне,
Я уже не говорю про старых.
Правда, вспоминаю, как во сне,
О сорокалетних санитарах.
Мне они, в мои семнадцать лет,
Виделись замшелыми дедками.
«Им, конечно, воевать не след, —
В блиндаже шушукались с годками.—
Побинтуй, поползай под огнем,
Да еще в таких преклонных летах!»

Что ж, годки, давайте помянем
Наших «дедов», пулями отпетых.
И в крутые, злые наши дни
Поглядим на тех, кому семнадцать.
Братцы, понимают ли они,
Как теперь нам тяжело сражаться?—
Побинтуй, поползай под огнем,
Да еще в таких преклонных летах.
Мой передний край —
Всю жизнь на нем
Быть тому, кто числится в поэтах.
Вечно будет жизнь давать под дых,
Вечно будем вспыхивать, как порох.

Нынче щеголяют в «молодых»
Те, кому уже давно за сорок.

В семнадцать совсем уже были мы взрослые

В семнадцать совсем уже были мы взрослые —

Ведь нам подрастать на войне довелось…

А нынче сменили нас девочки рослые

Со взбитыми космами ярких волос.

Красивые, черти! Мы были другими —

Военной голодной поры малыши.

Но парни, которые с нами дружили,

Считали, как видно, что мы хороши.

Любимые нас целовали в траншее,

Любимые нам перед боем клялись.

Чумазые, тощие, мы хорошели

И верили: это на целую жизнь.

Эх, только бы выжить!.. Вернулись немногие.

И можно ли ставить любимым в вину,

Что нравятся девочки им длинноногие,

Которые только рождались в войну?

И правда, как могут не нравиться вёсны,

Цветение, первый полёт каблучков

И даже сожжённые краскою космы,

Когда их хозяйкам семнадцать годков.

А годы, как листья осенние, кружатся.

И кажется часто, ровесницы, мне —

В борьбе за любовь пригодится нам мужество

Не меньше, чем на войне…

*****

Анализ стихотворения Друниной «Запас прочности»

«Запас прочности» входит в число ярких патриотических стихотворений Юлии Друниной. Эта короткая ода Родине, в которой смешалась гордость, любовь, признательность, восхищение страной, что выстояла и победила в ужасной мировой войне. В этом произведении поэтесса использовала интересный приём – сравнение человека и целой страны, который помогает читателю сильнее проникнуться её чувствами и тоже ощутить душевный подъём.

Речь в «Запасе прочности» идёт от первого лица. По всей видимости, после войны прошло уже много лет, и повзрослевшая, умудрённая жизнью героиня, от чьего лица говорит Юлия Владимировна, размышляет о тех силах, которые помогли ей не только не выжить во время изнурительных боёв и длительных переходов, но и не пасть духом. Она говорит о себе:

Как же я, и худа, и мала,Сквозь пожары к победному МаюВ кирзачах стопудовых дошла.

Действительно, Юлия Друнина прослужила на фронте немало времени, натерпелась сама и видела страдания тысяч других людей, испытала множество тягот. При этом, как многие её неравнодушные современники и современницы, будучи слишком молодой, чтобы отправиться на фронт, приписала себе возраст в документах. Она на самом деле была худенькой девушкой небольшого роста, но с достоинством и честью перенесла все трудности и беды, принесённые войной. Поэтому «стопудовые кирзачи» не стоит воспринимать как просто живописный эпитет. Для Юлии Владимировны это была суровая правда военных будней.

Во второй строфе поэтесса задаёт сама себе риторические вопросы:

И откуда взялось столько силыДаже в самых слабейших из нас?..

В поисках ответа она приходит к выводу, что источником этой поразительной душевной твёрдости явилась Родина. Именно то, что герои войны в России родились и выросли, впитав в себя мощь русской земли, позволило им собраться и защитить свою страну в решающий час. Представляется, что автор здесь сравнивает себя – хрупкую молодую девушку и Россию, до поры казавшуюся слабой, но восставшую во всей своей мощи перед лицом врага. «Вечной прочности вечный запас» — так характеризует потенциал родины Юлия Владимировна, и с этим трудно спорить.

Интересен образ триумфа страны-освободительницы. Поэтесса пишет «к победному Маю», и читатель без труда представляет себе весну, распускающиеся чудесными цветами флаги и разливающееся в воздухе пение в честь великой победы. Как природа весной, так и Родина возрождается в мае сорок пятого.

«Запас прочности» перекликается со многими произведениями Друниной. Патриотическая тема звучит в стихотворениях «И откуда…», «Веет чем-то родным и древним» и другой лирике, пробуждающей искреннюю гордость и любовь к родине у читателей.

Автор

• Агния Барто (199)
• Александр Блок (1282)
• Александр Введенский (50)
• Александр Вертинский (87)
• Александр Галич (187)
• Александр Кочетков (34)
• Александр Кушнер (136)
• Александр Прокофьев (44)
• Александр Пушкин (871)
• Александр Радищев (15)
• Александр Сумароков (501)
• Александр Твардовский (80)
• Алексей Апухтин (336)
• Алексей Кольцов (212)
• Алексей Плещеев (203)
• Алексей Сурков (41)
• Алексей Толстой (261)
• Алексей Фатьянов (57)
• Андрей Белый (395)
• Андрей Вознесенский (208)
• Андрей Дементьев (460)
• Андрей Усачёв (78)
• Анна Ахматова (908)
• Аполлон Майков (187)
• Арсений Тарковский (129)
• Артюр Рембо (55)
• Афанасий Фет (1002)
• Белла Ахмадулина (302)
• Борис Заходер (138)
• Борис Пастернак (310)
• Борис Слуцкий (65)
• Булат Окуджава (287)
• Вадим Шефнер (68)
• Валентин Берестов (371)
• Валерий Брюсов (1606)
• Василий Жуковский (236)
• Василий Лебедев-Кумач (86)
• Василий Тредиаковский (29)
• Велимир Хлебников (114)
• Вера Павлова (187)
• Вера Полозкова (176)
• Вероника Тушнова (169)
• Вильгельм Кюхельбекер (83)
• Владимир Высоцкий (732)
• Владимир Маяковский (1317)
• Владимир Набоков (408)
• Владимир Орлов (73)
• Владимир Соловьев (97)
• Владимир Солоухин (1)
• Владислав Ходасевич (1)
• Габдулла Тукай (27)
• Гавриил Державин (254)
• Генрих Гейне (1)
• Георгий Граубин (1)
• Георгий Иванов (638)
• Гёте (1)
• Давид Самойлов (3)
• Дана Сидерос (1)
• Даниил Хармс (118)
• Джордж Байрон (7)
• Дмитрий Кедрин (3)
• Дмитрий Мережковский (1)
• Евгений Баратынский (19)
• Евгений Евтушенко (395)
• Евгений Мартынов (1)
• Елена Благинина (3)
• Зинаида Александрова (2)
• Зинаида Гиппиус (1)
• Иван Бунин (245)
• Иван Козлов (1)
• Иван Крылов (314)
• Иван Крыловё (1)
• Иван Никитин (5)
• Иван Суриков (122)
• Иван Тургенев (14)
• Игорь Северянин (4)
• Иннокентий Анненский (3)
• Иосиф Бродский (578)
• Иосиф Уткин (1)
• Ирина Пивоварова (1)
• Ирина Токмакова (1)
• Кондратий Рылеев (2)
• Константин Бальмонт (18)
• Константин Батюшков (15)
• Константин Симонов (89)
• Корней Чуковский (35)
• Лариса Рубальская (3)
• Лев Ошанин (1)
• Леонид Филатов (70)
• Максим Горький (3)
• Максимилиан Волошин (1)
• Марина Цветаева (1353)
• Михаил Дудин (1)
• Михаил Исаковский (5)
• Михаил Лермонтов (448)
• Михаил Ломоносов (6)
• Михаил Светлов (2)
• Муса Джалиль (1)
• Николай Гумилев (550)
• Николай Заболоцкий (217)
• Николай Карамзин (2)
• Николай Некрасов (418)
• Николай Рубцов (17)
• Николай Языков (3)
• Оксана Мельникова (1)
• Олег Митяев (1)
• Омар Хайям (811)
• Осип Мандельштам (12)
• Петр Вяземский (2)
• Райнер Мария Рильке (1)
• Расул Гамзатов (3)
• Редьярд Киплинг (6)
• Роберт Бернст (2)
• Роберт Рождественский (152)
• Самуил Маршак (833)
• Семен Гудзенко (1)
• Сергей Есенин (402)
• Сергей Михалков (28)
• Сергей Орлов (1)
• Татьяна Снежина (1)
• Тим Собакин (1)
• Уильям Блейк (1)
• Федор Глинка (4)
• Федор Сологуб (2)
• Федор Тютчев (365)
• Фридрих Шиллер (1)
• Шарль Бодлер (3)
• Эдгар Аллан По (2)
• Эдуард Асадов (623)
• Эдуард Багрицкий (3)
• Эдуард Успенский (6)
• Эмма Мошковская (2)
• Юлия Друнина (206)
• Юнна Мориц (316)
• Юрий Визбор (85)
• Юрий Левитанский (137)
• Яков Полонский (3)
• Ярослав Смеляков (1)

Ты разлюбишь меня

Ты разлюбишь меня…

Если все-таки станется это,

Повториться не сможет

Наше первое смуглое лето —

Все в росе по колено,

Все в укусах крапивы…

Наше первое лето —

Как мы были глупы и счастливы!

Ты разлюбишь меня…

Значит, яростной крымской весною,

Партизанской весной

Не вернешься ты в юность со мною.

Будет рядом другая —

Вероятно, моложе, яснее,

Только в юность свою

Возвратиться не сможешь ты с нею.

Я забуду тебя.

Я не стану тебе даже сниться.

Лишь в окошко твое

Вдруг слепая ударится птица.

Ты проснешься, а после

Не сумеешь уснуть до рассвета…

Ты разлюбишь меня?

Не надейся, мой милый, на это!

*****

Мне ещё в начале жизни повезло

Мне ещё в начале жизни повезло,
На свою не обижаюсь я звезду.
В сорок первом меня бросило в седло,
В сорок первом, на семнадцатом году.
Жизнь солдата, ты — отчаянный аллюр:
Марш, атака, трехминутный перекур.

Как мне в юности когда-то повезло,
Так и в зрелости по-прежнему везет —
Наше чертово святое ремесло
Распускать поводья снова не дает.
Жизнь поэта, ты — отчаянный аллюр:
Марш, атака, трехминутный перекур.

И, ей-богу, просто некогда стареть,
Хоть мелькают полустанками года…
Допускаю, что меня догонит смерть,
Ну, а старость не догонит никогда!
Не под силу ей отчаянный аллюр:
Марш, атака, трехминутный перекур.

Солдатские будни

Только что пришла с передовой

Мокрая, замёрзшая и злая,

А в землянке нету никого,

И, конечно, печка затухает.

Так устала — руки не поднять,

Не до дров, — согреюсь под шинелью.

Прилегла, но слышу, что опять

По окопам нашим бьют шрапнелью.

Из землянки выбегаю в ночь,

А навстречу мне рванулось пламя.

Мне навстречу — те, кому помочь

Я должна спокойными руками.

И за то, что снова до утра

Смерть ползти со мною будет рядом,

Мимоходом: «Молодец, сестра!» —

Крикнут мне товарищи в награду.

Да ещё сияющий комбат

Руки мне протянет после боя:

— Старшина, родная! Как я рад,

Что опять осталась ты живою!

1943 год

*****

Анализ стихотворения «И откуда вдруг берутся силы…» — Друнина

Стихотворение «И откуда вдруг берутся силы…» было на­писано Ю. Друниной в 1961 году.

С точки зрения композиции в стихотворении мы можем выделить три части. Оно открывается риторическим вопро­сом, который лирическая героиня адресует невидимому собе­седнику или самой себе:

И откуда

Вдруг берутся силы В час, когда В душе черным-черно?..

Здесь мы видим характерное наречие — «черным-черно». Черный цвет — цвет скорби, траура, горя. В этих строчках передано душевное состояние человека, пережившего ужас войны. Вместе с тем вопрос этот мог родиться в душе любого из современников поэтессы, он заключает в себе весь духов­ный и трагический опыт русского народа, вынесенный им из военного лихолетья. Далее героиня сама отвечает на этот вопрос:

Если б я

Была не дочь России,

Опустила руки бы давно…

Мы видим, что силы ей придавала сама Россия, любовь к Родине — вот то чувство, что помогло выжить, придавало людям душевную стойкость, веру в победу.

Центральная часть произведения — описание тех трудно­стей, которые лирическая героиня переживала вместе со всем русским народом. Определенно-личное предложение («По­мнишь?») — это вновь обращение к незримому собеседнику. Читатель здесь словно включается в разговор. Это вопрос- обращение не только к товарищам-фронтовикам, но и ко всем людям вообще. Героиня здесь хочет рассказать правду о вой­не. Мы видим ряд односоставных назывных предложений, напоминающий нам кадры военной кинохроники:

Похоронки,

Раны,

Пепелища…

Далее героиня обращается к памяти:

Память,

Душу мне

Войной не рви,

Только времени Не знаю чище И острее К Родине любви.

И здесь присутствует запоминающаяся метафора — «Душу мне войной не рви…». Мы понимаем, какой трагедией являет­ся для героини война, забыть которую невозможно. Даже спу­стя годы это время, уже ушедшее в прошлое, по-прежнему бе­редит душу. Но время это очень дорого лирической героине, дорого своей чистотой, патриотическим настроем всех рус­ских людей, особой обостренностью всех чувств.

В финале стихотворения (третья, заключительная часть) героиня вновь возвращается к вопросу, поставленному ей в первой части. И здесь она вновь отвечает на него, обобщая свой жизненный опыт:

Лишь любовь

Давала людям силы

Посреди ревущего огня.

Если б я

Не верила в Россию,

То она

Не верила б в меня.

Любовь к Родине — чувство, дававшее людям силы, помо­гавшее выжить в трудные времена, противостоять врагу и по­бедить в бою.

Друня

«Друня» — уменьшительная форма от

древнеславянского имени «Дружина»

Это было в Руси былинной,

В домотканый сермяжный век:

Новорожденного Дружиной

Светлоглазый отец нарек.

В этом имени — звон кольчуги,

В этом имени — храп коня,

В этом имени слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!

Пахло сеном в ночах июня,

Уносила венки река.

И смешливо и нежно

«Друня»

звали девицы паренька.

Расставанье у перелаза,

Ликование соловья…

Светло-русы и светлоглазы

Были Друнины сыновья.

Пролетали, как миг, столетья,

Царства таяли, словно лёд…

Звали девочку Друней дети —

Шёл тогда сорок первый год.

В этом прозвище, данном в школе,

Вдруг воскресла святая Русь,

Посвист молодца в чистом поле,

Хмурь лесов, деревенек грусть.

В этом прозвище — звон кольчуги,

В этом прозвище — храп коня,

В этом прозвище слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!

Пахло гарью в ночах июня,

Кровь и слёзы несла река,

И смешливо и нежно «Друня»

Звали парни сестру полка.

Словно эхо далёкой песни,

Как видения или сны,

В этом прозвище вновь воскресли

Вдруг предания старины.

В этом прозвище — звон кольчуги,

В этом прозвище — храп коня,

В этом прозвище слышно:

— Други!

Я вас вынесу из огня!..

*****