Панегирик доктора Кинга жертвам взрыва в церкви Бирмингема
«Сегодня днем мы собрались в тишине этого святилища, чтобы воздать последнюю дань уважения этим прекрасным детям Божьим. Они вышли на сцену истории всего несколько лет назад, и за те краткие годы, что им выпала честь смертной стадии, они сыграли свои роли чрезвычайно хорошо. Теперь занавес падает, они проходят через выход, драма их земной жизни подходит к концу. Теперь они возвращаются в ту вечность, из которой они пришли.
«Эти дети — безобидные, невинные и красивые — стали жертвами одного из самых жестоких и трагических преступлений, когда-либо совершенных против человечества…
Они говорят каждому из нас, как черному, так и белому, что мы должны заменить осторожность храбростью. Они говорят нам, что мы должны заботиться не только о том, кто их убил, но и о системе, образе жизни, философии, породивших убийц.Их смерть говорит нам, что мы должны страстно и неустанно работать для осуществления американской мечты
. . (Доктор Мартин Лютер Кинг-младший, из его хвалебной речи молодым жертвам взрыва в баптистской церкви на Шестнадцатой улице в Бирмингеме, штат Алабама, 18 сентября 1963 г.)
Панегирик Теда Кеннеди своему брату Роберту
«Моего брата не нужно идеализировать или возвышать после смерти за пределы того, чем он был при жизни; чтобы его помнили просто как хорошего и порядочного человека, который видел несправедливость и пытался ее исправить, видел страдания и пытался их исцелить, видел войну и пытался это остановить.
«Те из нас, кто любил его и уносит его сегодня на покой, молятся о том, чтобы то, чем он был для нас и то, что он желал для других, когда-нибудь сбылось для всего мира.
«Как он много раз говорил во многих частях этой страны тем, к кому он прикасался и кто стремился прикоснуться к нему: «Некоторые люди видят вещи такими, какие они есть, и говорят, почему. Мне снятся вещи, которых никогда не было, и я говорю, почему нет». (Эдвард Кеннеди, служба Роберту Кеннеди, 8 июня 1968 г.)
Использование юмора: панегирик Джона Клиза Грэму Чепмену
«Грэма Чепмена, соавтора «Эскиза попугая», больше нет.
«Он перестал быть. Лишенный жизни, он покоится с миром. Он пнул ведро, прыгнул на ветку, укусил пыль, понюхал ее, испустил последний вздох и отправился на встречу с великим Главой Светлых Развлечений в небе. И я предполагаю, что мы все думаем, как грустно, что человек с таким талантом, такой способностью к добру, таким необычным умом теперь так внезапно исчезает в возрасте всего 48 лет, прежде чем он достиг многое из того, на что он был способен, и до этого он достаточно развлекался.
— Ну, я чувствую, что должен сказать: вздор.
«И причина, по которой я чувствую, что должен сказать это, заключается в том, что он никогда не простит меня, если я этого не сделаю, если я упущу эту великолепную возможность шокировать вас всех от его имени. Все для него, кроме бессмысленного хорошего вкуса». (Джон Клиз, 6 декабря 1989 г.)
Панегирик Джека Хэнди самому себе
«Мы собрались здесь, в далеком будущем, на похороны Джека Хэнди, самого старого человека в мире. По словам его жены, мисс Франция, он внезапно умер в постели.
«Никто точно не знает, сколько лет было Джеку, но некоторые считают, что он мог родиться еще в двадцатом веке. Он скончался после долгой и мужественной борьбы с хонки-тонкином и алле-кеттином…
«Как ни трудно в это поверить, он за всю свою жизнь не продал ни одной картины и даже не написал ни одной. Некоторые из величайших достижений в архитектуре, медицине и театре не противостояли ему, и он мало что делал для их саботажа. . . . .
«Щедрый даже на свои органы, он попросил, чтобы его глаза были пожертвованы слепому человеку. Также его очки. Его скелет, оснащенный пружиной, которая мгновенно переводит его в полное стоячее положение, будет использоваться для обучения детсадовцев. . . .
«Так что давайте праздновать его смерть, а не оплакивать. Однако тех, кто кажется слишком счастливым, попросят уйти». (Джек Хэнди, «Как я хочу, чтобы меня запомнили». The New Yorker , 31 марта 2008 г.)
История
Греки заимствовали у египтян обычай говорить речи при погребении усопших и создали впоследствии из этого обычая особый род литературы и ораторского искусства. Уже во времена Солона такого рода речи при общественных похоронах произносились не кем-нибудь случайно, а известным лицом, по назначению. «De mortuis aut bene, aut nihil» («О мёртвых или хорошо, или ничего»), говорили римляне, и надгробные речи их всегда отличались похвалами, причём первоначальная искренность уступала место риторике, по мере того, как речи эти приобретали официальный характер и стали служить предлогом для похвалы живым. Из панегирических речей древности особенно замечательны речь Перикла в честь павших при Марафоне и Саламине (у Фукидида) и речь Лисия в похвалу сражавшимся с Коринфом. Эти речи имели главным образом целью воодушевить афинян к новым жертвам для блага и спасения отечества. В точном смысле слова панегириком (от πᾶν — весь и ἀγορά — афинский форум, агора) стали называть речь, произносимую перед народом в честь какого-либо лица, города или нации и содержащую в себе похвалу, без примеси критики. Из памятников такого красноречия в Греции сохранился до нашего времени только панегирик Афинам Исократа (386 г. до н. э.).
В римской литературе знаменит панегирик Траяну Плиния Младшего, по случаю назначения его консулом — образец тонкой и остроумной лести. «Жизнь Агриколы» Тацита — другой пример панегирика в римской литературе, но уже без всякой примеси лести живому.
С распространением христианства похвальное слово умершим приобретает все более характер апологии религии и наставления живым, в духе веры и церковных установлений. Отсюда получили начало панегирики в день праздника того или другого святого, и те же начала легли в основание житий святых. Панегирики святым и царям пестрели риторическими украшениями и производили на массу впечатление тем более сильное, чем меньше они походили на действительность. В XVI и XVII веках входит в обычай сочинять панегирики или похвальные слова юмористического и сатирического содержания: например, похвала пьянству, подагре, животным и растениям (кошки, крысы, мыши). Особенно знаменита сатира в форме панегирика — «Похвала глупости» Эразма Роттердамского. В XVII веке во Франции вследствие особых условий усиления королевской власти развилась придворная панегирическая хвалебная поэзия. В XVIII веке даже Вольтер, Дидро, Д’Аламбер и другие знаменитые философы века писали панегирики Екатерине II, Фридриху Великому и т. п. С другой стороны, мелкие литераторы и стихотворцы сочиняют панегирик Вольтеру и другим значительным лицам и вельможам. Из памятников XVII в. во Франции особенно известны панегирики Боссюэта священной королевской власти.
Другой современник Людовика XIV, Буало, издал в 1666 году сборник «Discours au roi» — панегирик королю и монархии. XVII в. создал во Франции специальную литературу академических речей или «похвальных слов», представляющих ряд риторических панегириков выдающимся государственным деятелям, воинам, учёным, поэтам и т. д. Особенной известностью и значением пользуются собрания такого рода речей Кондорсе, Д’Аламбера и других академиков. Обычай произносить в торжественные и праздничные дни похвальные слова с целью поучения и назидания перешёл и в Россию и получил значительное развитие в проповеди, а затем в литературе и даже поэзии XVII и XVIII вв. Проповеди Феофана Прокоповича представляют почти всегда панегирики Петру. Наука и литература долгое время ещё нуждались в покровительстве сильных и знатных; отсюда восторженные панегирики Петру, Елизавете, Екатерине II и вельможам, сподвижникам этих государей. Зависимость учёных и поэтов от милостей двора создает особый род придворной, панегирической, то есть неумеренной в похвалах и льстивой литературы. В некоторых одах, например Елизавете Петровне, восторженные, превышающие всякую меру похвалы до известной степени служат отголосками общественного настроения, видевшего в воцарении «Петровой дщери» наступление нового, лучшего периода русской истории. Оды и послания Ломоносова (к Шувалову и др.), при всей своей риторичности, также имеют серьёзное общественное значение и одушевлены любовью к науке и просвещению. Но этого нельзя сказать о большинстве панегиристов, искателей тёплых мест; их льстивые панегирики не отличаются ни содержанием, ни стилем.
Панегирическая литература XVIII века имеет в России особенно видного представителя в лице Державина.
Совещательные хвалебные речи
«В своем обсуждении универсальных гибридов Джеймисон и Кэмпбелл ([ Quarterly Journal of Speech ,] 1982) сосредоточились на введении совещательных апелляций в церемониальную хвалебную речь — совещательную хвалебную речь . Такие гибриды, по их предположению, наиболее распространены в случаях с известными общественными деятелями, но не обязательно ограничиваются этими случаями Когда маленький ребенок становится жертвой группового насилия, священник или служитель может использовать панегирик для погребения, чтобы поощрить изменения государственной политики, направленные на остановить волну городского упадка. Панегирики также могут быть объединены с другими жанрами». (Джеймс Ясински, Справочник по риторике . Sage, 2001)
