Хвала Человеку
Молодой моряк вселенной,
Мира древний дровосек,
Неуклонный, неизменный,
Будь прославлен, Человек!
По глухим тропам столетий
Ты проходишь с топором,
Целишь луком, ставишь сети.
Торжествуешь над врагом!
Камни, ветер, воду, пламя
Ты смирил своей уздой,
Взвил ликующее знамя
Прямо в купол голубой.
Вечно властен, вечно молод,
В странах Сумрака и Льда,
Петь заставил вещий молот,
Залил блеском города.
Сквозь пустыню и над бездной
Ты провел свои пути,
Чтоб нервущейся, железной
Нитью землю оплести.
В древних, вольных Океанах,
Где играли лишь киты,
На стальных левиафанах
Пробежал державно ты.
Змея, жалившего жадно
С неба выступы дубов,
Изловил ты беспощадно,
Неустанный зверолов.
И шипя под хрупким шаром,
И в стекле согнут в дугу,
Он теперь, покорный чарам,
Светит хитрому врагу.
Царь несытый и упрямый
Четырех подлунных царств,
Не стыдясь, ты роешь ямы,
Множишь тысячи коварств, —
Но, отважный, со стихией
После бьешься, с грудью грудь,
Чтоб еще над новой выей
Петлю рабства захлестнуть.
Верю, дерзкий! Ты поставишь
Над землей ряды ветрил,
Ты своей рукой направишь
Бег в пространстве, меж светил, —
И насельники вселенной,
Те, чей путь ты пересек,
Повторят привет священный:
Будь прославлен, Человек!
*****
Валерий Яковлевич Брюсов. Биография
1873 — 1924
Страна: Россия
Русский поэт. Внук поэта-баснописца И.Л. Бакулина и бывшего крепостного, откупившегося на волю и открывшего в Москве торговое дело. Родился в Москве. В 1878—1910 гг. жил на Цветном бульваре.
В 1885—1889 гг. учился в частной классической гимназии Ф.И Креймана, в 1890—1893 гг. — в гимназии Л. И. Поливанова, в 1893—1899 —на историко-филологическом факультете Московского университета. В 1894—1895 гг. издал три сборника «Русские символисты», составленные главным образом из стихов самого Брюсова (в том числе под различными псевдонимами).
Во второй половине 1890-х гг. Брюсов вошел в круг наиболее известных поэтов-символистов, сблизился с К. Д. Бальмонтом. После окончания университета Брюсов, проработав некоторое время в журнале П.И. Бартенева «Русский архив», стал одним из инициаторов и руководителей основанного в 1899 г С. Л. Поляковым издательства «Скорпион», объединившего сторонников «нового искусства», главным организатором альманаха «Северные цветы» (1901-1903, 1905, 1911 гг.) и журнала «Весы» (1904—1909 гг) —ведущего органа русского символизма, где Брюсов был и основным автором, и редактором и где печатались Андрей Белый, Бальмонт, Вяч. Иванов, М.Л. Волошин и др. Брюсов был тесно связан также с Литературно-художественным кружком, директором которого с 1908 г он был.
Брюсов блестяще переводил Э. Верхарна, П. Верлена, Э. По, Р. Роллана, произведения армянских поэтов, исследовал творчество А.С Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.И. Тютчева, Е.Л. Баратынского. После Октябрьской революции Брюсов был одним из наиболее активных литературных и издательских деятелей столицы: в 1917-1919 гг. возглавлял Комитет по регистрации печати (с января 1918 г Московское отделение Российской книжной палаты); в 1918—1919 гг. — заведующий Московским библиотечным отделом при Наркомпросе; в январе 1919 — феврале 1921 гг. председатель Президиума Всероссийского союза поэтов; с 1919 г работал в Государственном издательстве; с 1921 г заведующий литературным подотделом Отдела художественного образования при Наркомпросе, член Государственного ученого совета, профессор 1-го МГУ; с конца 1922 г —заведующий Отделом художественного образования Главпрофобра; в 1921 г организовал Высший литературно-художественный институт (ВЛХИ) и до конца жизни был его ректором и профессором.
Похоронен на Новодевичьем кладбище.
«Анализ стихотворения В. Я. Брюсова «Кинжал»»
Валерий Брюсов, классик русской поэзии, очень рано связал свою жизнь с литературой и прошел большой творческий путь. Ему покорились все поэтические жанры: историко-мифологическая поэзия, любовная лирика, тема природная и гражданская лирика.
К последнему жанру автор обращается в период зрелого творчества, став уже известным поэтом, имея за плечами большой литературный опыт.
Наиболее известным из гражданской лирики Брюсова является стихотворение «Кинжал», написанное им в 1903 г
и привлекшее к себе большое внимание критики
Основной идеей произведения становится роль поэта, его служение обществу, его гражданская позиция.
Стихотворение Брюсова начинается не с рассказа о кинжале, а с короткого упоминания о нем:
Из ножен вырван он и блещет вам в глаза,
Как и в былые дни, отточенный и острый…
И лишь потом появляется фигура поэта, решившего отречься от внешнего мира:
Когда не видел я ни дерзости, ни сил,
Я уходил в страну молчанья и могил,
В века загадочно былые…
Далее идет противопоставление поэта толпе, герой отказывается от служения людям:
Но я на зов к борьбе лишь хохотал порой,
Не веря в робкие призывы…
А когда приближается голос бури, он чувствует, что должен быть во главе начинающего движения:
Я отзыв вам кричу, я — песенник борьбы,
Я вторю грому с небосклона…
К людям обращено основное литературное оружие автора — его поэтический дар.
Основная проблема, которую поднимает Брюсов в стихотворении, — историческая своевременность борьбы, предчувствие надвигающихся перемен.
Лирический герой появляется уже в первой строфе стихотворения. Но если сначала это фигура отвлеченная, то далее автор говорит, что поэт — он сам:
Поэт всегда с люди, когда шумит гроза…
И снова я с людьми, — затем, что я поэт…
Стихотворение пронизано настроениями грядущих исторических перемен, нарастающей революции, патриотических идей.
Образы поэта, кинжала, народа, надвигающейся бури гармонично сочетаются и раскрывают гражданскую тему стихотворения.
Брюсовский «Кинжал» создан с применением многочисленных эпитетов («позорно-мелочный строй», «огнистые знамена», «робкие призывы»); ярких метафор («кинжал поэзии», «пробежал кровавый молний свет»).
Поэт, изображенный Брюсовым в стихотворении, верит, что его песнь будет услышана и созвучна грядущим переменам. Он поэт, и он должен быть с людьми, он «песенник борьбы» и вдохновитель революционных перемен.
День
Еще раз умер, утром вновь воскрес;
Бред ночи отошел, забыт, отброшен.
Под серым сводом свисших вниз небес,
Меж тусклых стен, мир ярок и роскошен!
Вновь бросься в день, в целящий водоем.
Скользи в струях, глядись в стекле глубоком,
Чтоб иглы жизни тело жгли огнем,
Чтоб вихрь событий в уши пел потоком!
Хватай зубами каждый быстрый миг,
Его вбирай всей глубью дум, всей волей!
Все в пламя обрати: восторг, скорбь, вскрик,
Есть нега молний в жало жгучей боли!
Час рассеки на сотню тысяч миль,
Свой путь свершай от света к свету в безднах,
Весь неизмерный круг замкнув, не ты ль
Очнешься вновь, живым, в провалах звездных?
Борьбой насытясь, выпей яд любви.
Кинь в сушь сознаний факел дневной песни,
Победы блеск, стыд смеха изживи, —
Умри во мгле и с солнцем вновь воскресни!
24 августа 1920 года
*****
Ангел благого молчания
Молитва
Ангел благого молчания,
Властно уста загради
В час, когда силой страдания
Сердце трепещет в груди!
Ангел благого молчания,
Радостным быть помоги
В час, когда шум ликования
К небу возносят враги!
Ангел благого молчания,
Гордость в душе оживи
В час, когда пламя желания
Быстро струится в крови!
Ангел благого молчания,
Смолкнуть устам повели
В час, когда льнет обаяние
Вечно любимой земли!
Ангел благого молчания,
Душу себе покори
В час, когда брезжит сияние
Долгожеланной зари!
В тихих глубинах сознания
Светят святые огни!
Ангел благого молчания,
Душу от слов охрани!
7 мая 1908 года
*****
Фонарики
Столетия — фонарики! о, сколько вас во тьме,
На прочной нити времени, протянутой в уме!
Огни многообразные, вы тешите мой взгляд…
То яркие, то тусклые фонарики горят.
Сверкают, разноцветные, в причудливом саду,
В котором, очарованный, и я теперь иду.
Вот пламенники красные — подряд по десяти.
Ассирия! Ассирия! мне мимо не пройти!
Хочу полюбоваться я на твой багряный свет:
Цветы в крови, трава в крови, и в небе красный след.
А вот гирлянда жёлтая квадратных фонарей.
Египет! сила странная в неяркости твоей!
Пронизывает глуби все твой беспощадный луч,
И тянется властительно с земли до хмурых туч.
Но что горит высоко там и что слепит мой взор?
Над озером, о Индия, застыл твой метеор.
Взнесённый, неподвижен он, в пространствах — брат звезде,
Но пляшут отражения, как змеи, по воде.
Широкая, свободная, аллея вдаль влечёт,
Простым, но ясным светочем украшен строгий вход.
Тебя ли не признаю я, святой Периклов век!
Ты ясностью, прекрасностью победно мрак рассек!
Вхожу: всё блеском залито, все сны воплощены,
Все краски, все сверкания, все тени сплетены!
О Рим, свет ослепительный одиннадцати чаш:
Ты — белый, торжествующий, ты нам родной, ты наш!
Век Данте — блеск таинственный, зловеще золотой…
Лазурное сияние, о Леонардо, — твой!..
Большая лампа Лютера — луч, устремлённый вниз…
Две маленькие звёздочки, век суетных маркиз…
Сноп молний — Революция! За ним громадный шар,
О ты! век девятнадцатый, беспламенный пожар!
И вот стою ослепший я, мне дальше нет дорог,
А сумрак отдаления торжественен и строг.
К сырой земле лицом припав, я лишь могу глядеть,
Как вьётся, как сплетается огней мелькнувших сеть.
Но вам молюсь, безвестные! ещё в ночной тени
Сокрытые, не жившие, грядущие огни!
1904 год
*****
Пока есть небо
Пока есть небо, будь доволен!
Пока есть море, счастлив будь!
Пока простор полей раздолен,
Мир славить песней не забудь!
Пока есть горы, те, что к небу
Возносят пик над пеньем струй,
Восторга высшего не требуй
И радость жизни торжествуй!
В лазури облака белеют
Иль туча тёмная плывёт;
И зыби то челнок лелеют,
То клонят мощный пакетбот;
И небеса по серым скатам
То золотом зари горят,
То блещут пурпурным закатом
И лёд вершинный багрянят;
Под ветром зыблемые нивы
Бессчётных отсветов полны,
И знают дивные отливы
Снега под отблеском луны.
Везде — торжественно и чудно,
Везде — сиянья красоты,
Весной стоцветно-изумрудной,
Зимой — в раздольях пустоты;
Как в поле, в городе мятежном
Всё те же краски без числа
Струятся с высоты, что нежным
Лучом ласкает купола;
А вечером ещё чудесней
Даль улиц, в блеске фонарей,
Всё — зовы грёз, всё — зовы к песне:
Лишь видеть и мечтать — умей.
Октябрь 1917 года
*****
Инкогнито
Порой любовь проходит инкогнито,
В платье простом и немного старомодном.
Тогда ее не узнает никто.
С ней болтают небрежно и слишком свободно.
Это часто случается на весеннем бульваре, и
У знакомых в гостиной, и в фойе театральном;
Иногда она сидит в деловой канцелярии,
Как машинистка, пишет, улыбаясь печально.
Но у нее на теле, сквозь ткани незримый нам,
Пояс соблазнов, ею не забытый.
Не будем придирчивы к былым именам, —
Все же часто сидим мы пред лицом Афродиты.
А маленький мальчик, что в детской ревности
Поблизости вертится, это — проказливый Амор.
Колчан и лук у него за спиной, как
в древности;
Через стол он прицелится, опираясь
на мрамор.
Что мы почувствуем? Укол, ощутимый чуть,
В сердце. Подумаем: признак энкардита.
Не догадаемся, домой уходя, мы ничуть,
Что смеется у нас за спиной Афродита.
Но если ты сразу разгадаешь инкогнито,
По тайным признакам поймешь, где богиня,-
В праведном ужасе будь тверд, не дрогни, не то
Стрела отравленная есть у ее сына.
12 марта 1921 года