Александр твардовский 📜 перед войной, как будто в знак беды

Отношения с Новгородом

Тяжелые отношения у Василия были с Новгородом. В 1435-1436 гг. Василий попытался нормализовать отношения с сыном своего дяди Василием Косым, который тогда правил в Новгороде. Для того чтобы избежать ненужных столкновений, Василий 2-й отдал Новгороду часть своих земель и дал ряд обязательств, от которых вскоре отказался, когда соперник был повержен. В 1347 г. Новгород не только не получил обещанного, но и вынужден был уплатить огромную подать Москве.

В 1440 г. Василий снова предпринял поход против Новгорода в ответ на то, что новгородцы заключили союз с Литвой. Новгород вновь оказался повержен и в 1441 г. заключил мирный договор с Москвой и снова уплатил огромную дань.

В 1449 г. Василий заключил мирные договоры с великим литовским князем и польским королем.

В 1456 г. была одержана окончательная победа над Новгородом, последний признал свою зависимость от Москвы.

Я знаю, нет моей вины…

Александр Твардовский. Короткие стихи о войне, которые легко учатся

Я знаю, никакой моей вины…

Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они — кто старше, кто моложе —
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,
Речь не о том, но все же, все же, все же…

Война — жесточе нету слова…

Война — жесточе нету слова.
Война — печальней нету слова.
Война — святее нету слова
В тоске и славе этих лет.
И на устах у нас иного
Ещё не может быть и нет.

Ночлег

Разулся, ноги просушил,
Согрелся на ночлеге,
И человеку дом тот мил,
Неведомый вовеки.

Дом у Днепра иль за Днепром,
Своим натопленный двором, —
Ни мой, ни твой, ничейный,
Пропахший обувью сырой,
Солдатским потом, да махрой,
Да смазкою ружейной.

И, покидая угол тот,
Солдат, жилец бездомный,
О нем, бывает, и вздохнет,
И жизнь пройдет, а вспомнит!

Есть имена и есть такие даты…

Есть имена и есть такие даты,
Они нетленной сущности полны.
Мы в буднях перед ними виноваты,
Не замолить по праздникам вины.
И славословья музыкою громкой
Не заглушить их памяти святой.
И в наших будут жить они потомках,
Что, может, нас оставят за чертой.

***

Все в мире сущие награды
Благословите светлый час!
Отгрохотали эти годы,
Что на земле застигли нас.

Еще теплы стволы орудий
И кровь не всю впитал песок,
Но мир настал. Вздохните люди,
Переступив войны порог…

Цифры

Историк Герасимов в своей работе «Действительное влияние репрессий 1937-1938 гг. на офицерский корпус РККА», опубликованной в «Российском историческом журнале» в 1999 году, пишет о том, что анализ влияния репрессий на основные показатели состояния командно-начальствующего состава может опровергнуть тезис об «обезглавливании».

В 1937 году было репрессировано 11034 человек, или 8% списочной численности начальствующего состава, в 1938 году — 4523 человек или 2,5%. В то же время некомплект начсостава в эти годы достигал 34 тыс. и 39 тыс. соответственно, т.е. доля репрессированных в некомплекте начсостава составляла 32% и 11%.

В последующие годы некомплект вырос и составил в 1940 и 1941 годах — 60 и 66 тыс. соответственно, но никаких репрессий в эти годы, как известно, не было, зато было развертывание армии, создание новых формирований, требовавших все больше кадров командиров и начальников.

Отношения с Ордой

Непростые отношения у Василия были и с . Василий пытался отстоять независимость Руси от монголо-татарского ига и постоянно совершал походы против Орды и ее ханов.

В 1437 г. Василий 2-й посылает войска в г. Белев. Русская армия наносит поражение тарарам и вынуждает их пойти на переговоры, однако русские воеводы разрывают переговоры, надеясь на свои силы, и в итоге терпят ужасное поражение от татар.

В 1439 г. татары, воодушевленные успехом в Белеве, подступают к Москве. Василий покидает город, оставив во главе воеводу Юрия Патрикеевича. Однако взять Москву татарам не удается.

Вплоть до 1443 г. монголо-татары постоянно совершают набеги на русские земли, разоряя и разрушая их.

В 1444 г. между татарским ханом и Василием 2-м разворачивается ожесточенная борьба за Нижний Новгород. Орде удается захватить город, но ненадолго, вскоре Василий вновь возвращает Новгород под власть Москвы.

В 1445 г. Василий попадает в плен к татарам, но очень скоро его выкупают, и он возвращается в Москву.

В целом внешняя и внутренняя политика, а также вся деятельность Василия 2-го Темного была направлена на объединение земель и подчинение как можно больших территорий власти Москвы и великого князя московского.

Генерал Немо

В отличии от Тухачевского, который был известен своими боевыми «подвигами» с применением газа, о том, как «поднялся» Блюхер известно очень мало. Его называли «генералом Немо». По одной версии, прадеда Василия Блюхера – крепостного крестьянина, вернувшегося с Крымской войны с наградами, помещик окрестил Блюхером в честь Герхарда Либерехта фон Блюхера. Прозвище впоследствии превратилось в фамилию. Немцы и вовсе узнали в первом маршале СССР ротмистра австро-венгерской армии, графа Фердинанда фон Галена, который официально погиб на Русском фронте в 1915 году.
То есть непонятно даже, кто перед нами, перебежчик или правнук героического дедушки-крестьянина.

Генерал Блюхер попал в немилость к Сталину после проведения не самой удачной боевой операции на границе с Японией. Его стали обвинять в пораженческой позиции и саботаже. 31 июля 1938 года японцы вытеснили русские войска с захваченных территорий. Лишь сконцентрировав на границе колоссальные силы, РККА удалось выйти на нужный Сталину рубеж лишь к 11 августа. Операцией руководил лично Блюхер, пресекая непрофессиональные попытки Мехлиса, командовать войсками. Однако все равно потери РККА составили 950 человек – немалое число для такой операции.

Для сравнения, японская армия потеряла в три раза меньше солдат.

Блюхера арестовали и также предъявили обвинение в участии в антиправительственном заговоре, а также в попытке сепаратизма — отделении Дальнего Востока от СССР. Его арестовали и подвергли пыткам.
Блюхер обвинения признал, но в 1956 году был реабилитирован. Во время XX съезда Хрущев рассказал про то, как лично Берия избивал его, крича: «Говори, как продал Восток».

«Демон революции»

Одним из «участников заговора» был Михаил Тухачевский. Лев Троцкий называл Тухачевского «демоном революции». Чтобы заслужить такое «почетное» звание от самого Льва Давидовича, надо было постараться.

Сталин же называл Тухачевского «красным милитаристом». Глобальные планы Михаила Николаевича в 1927 году о выпуске 50-100 тысяч танков в год были не просто нереальными, но и губительными для промышленности, обороноспособности и экономики СССР. До 100 тыс. в год за все время войны не смогли дотянуть все страны вместе взятые. Советскому Союзу не удалось построить за год даже 30 тыс. танков – для этого все заводы (в том числе сугубо мирные) нужно было бы перестроить на выпуск бронетехники.

Индустриализация в 1927 году была ещё впереди, промышленность была полукустарной, стали выплавлялось примерно 5 млн. тонн. Если считать, что вес одного танка того времени был 30 тонн, то Тухачевский предлагал половину стали отдать на танки. Также «красный милитарист» предлагал выпускать 40000 самолетов в год, что было чревато не менее большими проблемами для страны.

Вернемся к танкам. Тухачевский предлагал выпускать танки Т-35 и Т-28, которые к началу войны с Германией морально устарели. Брось СССР все силы на производство этих машин, поражение в войне было бы неминуемым.

Тухачевский планировал государственный переворот в 1937 году. Вопреки хрущевской риторике, обеляющей Тухачевского, современные историки единодушны в своем вердикте: заговор действительно имел место быть. Надо отдать должное Тухачевскому: он не стал отрицать обвинений. Интересно, что версия с подлогом так называемой «папки Бенеша», которая, якобы, ввела Сталина в заблуждение, подтверждалась мемуарами бригадефюрера СС Шелленберга.

Атмосфера страха

Конечно, мы не станем утверждать, что от сталинской «чистки армии» были одни плюсы. Ими был нанесен моральный урон престижу армии. Внутри командного состава прошел раскол, который подогревался общей атмосферой страха и недоверия.

Однако этот фактор не может быть оценен объективно, поскольку в цифрах нельзя показать, какой была эта атмосфера страха. Также нужно сказать и о том, что эта самая атмосфера сковывала в 1930-е годы не только командный состав Красной армии, но и простых советских граждан.
В целом оценить принесенный вред и пользу сталинской «чистки» можно только со временем. Разбор этой темы требует самой объективной оценки.

Выберите стихи…
Армейский сапожник
Баллада о товарище
Баллада об отречении
Большое лето
В пилотке мальчик босоногий…
В поле, ручьями изрытом…
В Смоленске
В тот день, когда окончилась война…
Василий Теркин: 1. От автора
Василий Теркин: 2. На привале
Василий Теркин: 3. Перед боем
Василий Теркин: 4. Переправа
Василий Теркин: 5. О войне
Василий Теркин: 6. Теркин ранен
Василий Теркин: 7. О награде
Василий Теркин: 8. Гармонь
Василий Теркин: 9. Два солдата
Василий Теркин: 10. О потере
Василий Теркин: 11. Поединок
Василий Теркин: 12. От автора
Василий Теркин: 13. «Кто стрелял?»
Василий Теркин: 14. О герое
Василий Теркин: 15. Генерал
Василий Теркин: 16. О себе
Василий Теркин: 17. Бой в болоте
Василий Теркин: 18. О любви
Василий Теркин: 19. Отдых Теркина
Василий Теркин: 20. В наступлении
Василий Теркин: 21. Смерть и воин
Вся суть в одном-единственном завете…
Две строчки
Дом бойца
Дробится рваный цоколь монумента…
Есть имена и есть такие даты…
За Вязьмой
Зачем рассказывать о том…
Земляку
Иван Громак
Когда пройдешь путем колонн…
Кружились белые березки…
Ленин и печник
Мы на свете мало жили…
На дне моей жизни…
Награда
Не хожен путь…
Немые
Нет, жизнь меня не обделила…
Ночлег
Ноябрь
О скворце
Огонь
Отец и сын
Партизанам Смоленщины
Перед войной, как будто в знак беды…
Перед дорогой
Песенка (Не спеши, невеста…)
Поездка в Загорье
Позарастали стежки-дорожки…
Приглашение гостей
Признание
Про Данилу
Про теленка
Разговор с Падуном
Размолвка
Сверстники
Со слов старушки
Спасибо, моя родная…
Станция Починок
Ты дура, смерть: грозишься людям…
Ты откуда эту песню…
Ты робко его приподымешь…
У Днепра
У славной могилы
Час рассветный подъема…
Чкалов
Я знаю, никакой моей вины…
Я иду и радуюсь. Легко мне…
Я убит подо Ржевом

Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку…

Александр Твардовский. Стихи о войне для школьников

Рассказ танкиста

Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку,
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
А как зовут, забыл его спросить.

Лет десяти-двенадцати. Бедовый,
Из тех, что главарями у детей,
Из тех, что в городишках прифронтовых
Встречают нас как дорогих гостей.

Машину обступают на стоянках,
Таскать им воду вёдрами — не труд,
Приносят мыло с полотенцем к танку
И сливы недозрелые суют…

Шёл бой за улицу. Огонь врага был страшен,
Мы прорывались к площади вперёд.
А он гвоздит — не выглянуть из башен, —
И чёрт его поймёт, откуда бьёт.

Тут угадай-ка, за каким домишкой
Он примостился, — столько всяких дыр,
И вдруг к машине подбежал парнишка:
— Товарищ командир, товарищ командир!

Я знаю, где их пушка. Я разведал…
Я подползал, они вон там, в саду…
— Да где же, где?.. — А дайте я поеду
На танке с вами. Прямо приведу.

Что ж, бой не ждёт. — Влезай сюда, дружище! —
И вот мы катим к месту вчетвером.
Стоит парнишка — мины, пули свищут,
И только рубашонка пузырём.

Подъехали. — Вот здесь. — И с разворота
Заходим в тыл и полный газ даём.
И эту пушку, заодно с расчётом,
Мы вмяли в рыхлый, жирный чернозём.

Я вытер пот. Душила гарь и копоть:
От дома к дому шёл большой пожар.
И, помню, я сказал: — Спасибо, хлопец! —
И руку, как товарищу, пожал…

Был трудный бой. Всё нынче, как спросонку,
И только не могу себе простить:
Из тысяч лиц узнал бы я мальчонку,
Но как зовут, забыл его спросить.

Две строчки

Из записной потертой книжки
Две строчки о бойце-парнишке,
Что был в сороковом году
Убит в Финляндии на льду.

Лежало как-то неумело
По-детски маленькое тело.
Шинель ко льду мороз прижал,
Далеко шапка отлетела.
Казалось, мальчик не лежал,
А все еще бегом бежал
Да лед за полу придержал…

Среди большой войны жестокой,
С чего — ума не приложу,
Мне жалко той судьбы далекой,
Как будто мертвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.

В пилотке мальчик босоногий…

В пилотке мальчик босоногий
С худым заплечным узелком
Привал устроил на дороге,
Чтоб закусить сухим пайком.

Горбушка хлеба, две картошки —
Всему суровый вес и счет.
И, как большой, с ладони крошки
С великой бережностью — в рот.

Стремглав попутные машины
Проносят пыльные борта.
Глядит, задумался мужчина.
— Сынок, должно быть сирота?

И на лице, в глазах, похоже,-
Досады давнишняя тень.
Любой и каждый все про то же,
И как им спрашивать не лень.

В лицо тебе серьезно глядя,
Еще он медлит рот открыть.
— Ну, сирота. – И тотчас: Дядя,
Ты лучше дал бы докурить.

Отцов и прадедов примета…

Отцов и прадедов примета, —
Как будто справдилась она:
Таких хлебов, такого лета
Не год, не два ждала война.
Как частый бор, колосовые
Шумели глухо над землей.
Не пешеходы — верховые
Во ржи скрывались с головой.
И были так густы и строги
Хлеба, подавшись грудь на грудь,
Что, по пословице, с дороги
Ужу, казалось, не свернуть.
И хлеба хлеб казался гуще,
И было так, что год хлебов
Был годом клубней, землю рвущих,
И годом трав в лугах и пущах.
И годом ягод и грибов.
Как будто все, что в почве было, —
Ее добро, ее тепло —
С великой щедростью и силой
Ростки наружу выносило,
В листву; в ботву и колос шло.
В свой полный цвет входило лето,
Земля ломилась, всем полна…
Отцов и прадедов примета, —
Как будто справдилась она;
Гром грянул — началась война…

Когда пройдешь путем колонн…

Когда пройдешь путем колонн
В жару, и в дождь, и в снег,
Тогда поймешь,
Как сладок сон,
Как радостен ночлег.

Когда путем войны пройдешь,
Еще поймешь порой,
Как хлеб хорош
И как хорош
Глоток воды сырой.

Когда пройдешь таким путем
Не день, не два, солдат,
Еще поймешь,
Как дорог дом,
Как отчий угол свят.

Когда – науку всех наук –
В бою постигнешь бой,
Еще поймешь,
Как дорог друг,
Как дорог каждый свой –

И про отвагу, долг и честь
Не будешь зря твердить.
Они в тебе,
Какой ты есть,
Каким лишь можешь быть.

Таким, с которым, коль дружить
И дружбы не терять,
Как говорится,
Можно жить
И можно умирать.

Предлагаем почитать статьи о войне других поэтов:Юлия Друнина. Стихи о войнеАнна Ахматова. Стихи о войнеКонстантин Симонов. Стихи о войнеОльга Берггольц. Стихи о войнеРоберт Рождественский. Стихи о войнеЭдуард Асадов. Стихи о войнеБулат Окуджава. Стихи о войнеМуса Джалиль. Стихи о войнеЕвгений Евтушенко стихи о войнеВладимир Высоцкий. Стихи о войне

Послушайте стихотворение Александра Твардовского «Отец и сын» в исполнении Дмитрия Бурлакова.

Метки: Стихи о войне

Краткая биография Василия Темного

Василий был младшим сыном в семье. Когда его отец умер, мальчику было всего десять лет. Василий мог претендовать на престол, однако его положение было непрочным по нескольким причинам:

малолетний возраст;
наличие старших детей в семье;
завещание деда, который закреплял право на престол за дядей Василия — Юрием Дмитриевичем.

Решение, кто станет на престол, зависело от литовского князя Витовта, который являлся опекуном семьи Василия после смерти отца. Благодаря воле Витовта и слову митрополита Фотия в 1425 г. был заключен мирный договор между дядей и племянником, согласно которому Василий 2-й получал престол, а Юрий давал слово не пытаться захватить власть силой.

Однако в 1430 г. умирает князь Витовт, и Юрий Владимирович при поддержке других князей создает коалицию, с которой выступает против Василия и его права на власть. Начинается борьба за престол, которая заканчивается тем, что Юрий захватывает власть и высылает Василия 2-го из Москвы в 1433 г. Василий получает лишь звание князя коломенского, вместе с ним город покидают многие его жители, отказавшись служить Юрию.

Спустя некоторое время Василий собрал войско, выгнал Юрия из Москвы и снова стал великим князем. В дальнейшем еще несколько раз Василий терял трон в ходе феодальных войн, но каждый раз снова возвращал себе власть. В результате очередной борьбы за престол он был ослеплен князем Дмитрием Шемякой в 1446 г., за что и получил прозвище Темный.

Василий 2-й Темный правил с 1425 по 1462 г.

Анализ стихотворения Твардовского «Перед войной, как будто в знак беды…»

В произведении 1945 г. проявились особенности крестьянского мироощущения, характерного для поэтики Твардовского. Патриархальный труженик неодобрительно относился к природным явлениям, произошедшим не в срок. Они расценивались как потенциально опасные. События, способные неблагоприятно сказаться на будущем урожае, заслуживали еще более негативной оценки. Сильные заморозки, затяжные ливни или засуха, град в теплое время года — наследие народных примет толковало эти явления как зловещие предзнаменования, обещающие голод, лишения и беды.

Логике народного сознания следует автор анализируемого текста. Войну предвещали необычайно суровые морозы: они случились в пору цветения садов и погубили деревья. Стремясь передать масштаб ущерба, поэт привлекает лексические средства гиперболизации: «неслыханная», «уничтожило», «повсеместно». Гибель урожая словно спровоцирована волей неведомых враждебных сил, и это обстоятельство подчеркивается при помощи безличной конструкции.

В изображении побитых морозом деревьев заметное место занимает лексика с семантикой смерти. Она присутствует в каждой строфе, не упоминаясь напрямую лишь в финальной строке.

Напряженные интонации поддерживаются цветовыми оппозициями зеленого и черного, коричневого. Вид сухих темных веток, торчащих посреди буйной листвы, и мертвенной, будто обуглившейся древесины под корой вызывают у лирического «я» тягостные чувства.

От заморозков более всего пострадали сильные плодородные экземпляры. Это замечание актуализирует традиционную символику дерева, которое ассоциировалось с человеком еще в фольклорных источниках. Реалистический образ сада наделяется иносказательным значением: он символизирует гибель и искалеченные судьбы тех, кому пришлось пережить военное лихолетье.

Острота трагических интонаций приглушается временем. Природе удалось преодолеть последствия холодов: деревья, казавшиеся погибшими, выжили, обзавелись свежей зеленью. Человеческой памяти сложнее справиться с горем, и внутренняя боль продолжает терзать душу безутешной матери.

Тема воспоминаний о войне, тяготящих сердце, звучит в произведении « » Его герой испытывает затаенные муки совести, которые не могут заглушить доводы разума. Время бессильно перед скорбью плачущей матери и чувством вины, бередящим душу постаревшего фронтовика.

Что русскому — подмога, то немцу — нет!

Александр Твардовский. Стихи о войне 1941-1945 годов

Зима на фронте

Посеребрив щиты орудий,
Штыки, постромки, провода,
Идет зима по мерзлой груде, —
Кому — зима, кому — беда.
По фронтовым идет дорогам,
Рядит войска в единый цвет.
И то, что русскому — подмога,
То немцу — нет!

Шуршит поземка, ветер резок,
Мороз в новинку, что огонь.
Особо зол вблизи железа —
Гляди, без варежки не тронь.
Зима всем ровно пригрозила,
Ее закон для всех один.
Но то, что русскому — под силу,
То немцу — блин!

Зима под небом необжитым
Его застала на пути.
И от нее одна защита —
Земля, — вгрызайся и сиди.
И рукавичкой в рукавичку
Стучи — как вылез за порог…
Да, то, что русскому в привычку,
То немцу — ох!..

Морозы русскому знакомы,
Зимует он в родных местах,
Он — у себя, он, русский, — дома,
А дома лучше, чем в «гостях».
Мы с детства любим наши зимы,
Мороз силен — денек хорош.
Итак: что русскому терпимо,
То немцу — нож!

Дыши, фашист, морозным паром,
Дрожи среди глухих полян.
Еще в тылу тебя пожаром
Прогреет русский партизан.
Учись в снегах сыпучих ползать,
Боясь чужих, враждебных стен,
И знай: что русскому на пользу,
То немцу — хрен!

Все ближе, ближе срок расправы,
Сжимай оружие, боец.
Безумный враг, бандит кровавый
У нас в снегах найдет конец.
И прозвучит урок суровый
В веках — потомкам помнить чтоб,
Урок: что русскому здорово,
То немцу — гроб!

У славной могилы

Нам памятна каждая пядь
И каждая наша примета
Земли, где пришлось отступать
В пыли сорок первого лета.

Но эта опушка борка
Особою памятью свята:
Мы здесь командира полка
В бою хоронили когда-то.

Мы здесь для героя отца,
Меняясь по-двое, спешили
Готовый окопчик бойца
Устроить поглубже, пошире.

В бою — как в бою. Под огнем
Копали, лопатой саперной
В песке рассекая с трудом
Сосновые желтые корни.

И в желтой могиле на дне
Мы хвои зеленой постлали,
Чтоб спал он, как спят на войне
В лесу на коротком привале.

Прости, оставайся, родной!..
И целых и долгих два года
Под этой смоленской сосной
Своих ожидал ты с восхода.

И ты не посетуй на нас,
Что мы твоей славной могиле
И в этот, и в радостный час
Не много минут посвятили.

Торжествен, но краток и строг
Салют наш и воинский рапорт.
Тогда мы ушли на восток,
Теперь мы уходим на запад.

Над этой могилой скорбя,
Склоняем мы с гордостью знамя:
Тогда оставляли тебя,
А нынче, родимый, ты с нами.

Перед войной, как будто в знак беды…

Перед войной, как будто в знак беды,
Чтоб легче не была, явившись в новости,
Морозами неслыханной суровости
Пожгло и уничтожило сады.

И тяжко было сердцу удрученному
Средь буйной видеть зелени иной
Торчащие по-зимнему, по-черному
Деревья, что не ожили весной.

Под их корой, как у бревна отхлупшею,
Виднелся мертвенный коричневый нагар.
И повсеместно избранные, лучшие
Постиг деревья гибельный удар…

Прошли года. Деревья умерщвленные
С нежданной силой ожили опять,
Живые ветки выдали, зеленые…

Прошла война. А ты все плачешь, мать.

Немые

Я слышу это не впервые,
В краю, потоптанном войной,
Привычно молвится: немые, —
И клички нету им иной.

Старуха бродит нелюдимо
У обгорелых черных стен.
— Немые дом сожгли, родимый,
Немые дочь угнали в плен.

Соседи мать в саду обмыли,
У гроба сбилися в кружок.
— Не плачь, сынок, а то немые
Придут опять. Молчи, сынок…

Голодный люд на пепелище
Варит немолотую рожь.
И ни угла к зиме, ни пищи…
— Немые, дед? — Немые, кто ж!

Немые, темные, чужие,
В пределы чуждой им земли
Они учить людей России
Глаголям виселиц пришли.

Пришли и ног не утирали.
Входя в любой, на выбор, дом.
В дому, не спрашивая, брали,
Платили пулей и кнутом.

К столу кидались, как цепные,
Спешили есть, давясь едой,
Со свету нелюди. Немые, —
И клички нету им иной.

Немые. В том коротком слове
Живей, чем в сотнях слов иных,
И гнев, и суд, что всех суровей,
И счет великих мук людских.

И, немоты лишившись грозной,
Немые перед тем судом
Заговорят. Но будет поздно:
По праву мы их не поймем…