Сочинения
Этот герой в трагедии Эсхила призван выдерживать нестерпимые вечные муки, на которые его обрекает главный из богов — великий Зевс. Перед читателем предстает образ — дарителя знаний и просветителя неразумных людей, вызвавших гнев богов. Прометей стал единственным, кто заступился за людей, за что и вынужден безропотно нести жестокое наказание.
Образ Прометея в литературе
Имя главного героя трагедии — Прометея, переводится как «Промыслитель». Он предстает в произведении Эсхила в образе провидца, который знает наперед судьбы смертных людей, и будущее богов читает как открытую книгу.
Он открыл для людей многие науки и культурные ценности, добыл для них огонь.
Предвидя свою судьбу, стоит за правду и знает, что виновные будут наказаны — его каратель Зевс не избежит гибели от рук своих потомков.
Характеристика Прометея
Два грозных оружия Зевса — Власть и Сила выводят под конвоем Прометея, чтобы Гефест мог приковать осужденного к отвесной скале. Гефест страшится главного бога и должен против своей воли вершить божественный суд. Мученика заковывают в кандалы, железный клин насквозь пронзает грудь несчастного упрямца.
Такая характеристика, как сила воли Прометея проявляется в его молчании. Пока палачи истязают его, он безмолвен.
Оставшись в одиночестве, истерзанный Прометей обращается за сочувствием к стихиям, призывая их взглянуть на то, что терпит он «…от божьих рук!». За то, что открыл для людей путь к достойной жизни, подарив им знания и огонь.
К несчастному бунтарю является Океан со своими дочерьми — Океанидами. Океан и сам прежде был упрямцем и бунтарем, но даже он покорился новым богам, и промышляет теперь на свободе. Прометей не соглашается с властелином воды, отказывается смириться и советует держаться от себя подальше: «…как бы тебя самого не покарал Зевс за сочувствие преступнику!» Океан покидает Прометея.
Страдалец делится с Океанидами мыслями о том, как несправедлив к нему Зевс. Прометей делал для людей только добро. Им он подарил разум и понятную речь. Отнял дар предвидения, но наделил надеждами. Научил строить жилища, понимать смену времен года, приручать скот. Герой открыл для них целебные травы. Океаниды удивляются, почему при такой характеристике как спаситель человечества, Прометей не смог спасти самого себя. Герой, осужденный на вечные муки, отвечает, что нет ничего сильнее судьбы, и что она сильнее даже Зевса.
Молодая девушка, царевна Ио, возлюбленная Зевса, олицетворяет будущее. Она врывается на сцену в образе коровы, в которую ее превратила ревнивая богиня Гера. Овод гонит свою жертву по всему свету. Прометей жалеет царевну, рассказывая, какой ей предстоит пройти путь, и как она будет отомщена. Потомки Ио покарают Зевса.
Вездесущий Гефест снова явился к Прометею. Он хочет узнать, кто может убить властителя богов. Но Прометей не выдает имени будущего героя. Он говорит: «…я видел падение Урана, падение Крона, увижу и падение Зевса».
Гефест сообщает бунтарю его участь, его накроют камни, а орел будет рвать кусками мясо из его тела. Такой исход не пугает Прометея. Он знает, что придет другой по образу спаситель.
Скала обрушивается, а вместе с ней прикованный Прометей, он снова помогает вершиться предназначенной судьбе, терпеливо выносит предписанные ею муки.
Образ и характеристика Прометея, как литературного героя
А какую оценку поставите вы?
История создания
М. Ю. Лермонтов написал анализируемое стихотворение в 1832 г. незадолго до того, как ему исполнилось 18 лет. Уже тогда молодой человек знал, что посвятит свою жизнь литературе. Ранние стихотворения Михаил Юрьевич создавал в духе романтизма. Не удивительно, что молодой поэт сравнивал себя с Байроном.
Творчеством английского поэта-романтика Лермонтов увлекался с детства. Он перечитывал не только произведения Байрона, но и его биографию. В юношеском возрасте Михаил Юрьевич заметил, что у него с его кумиром много общего и в судьбе, и в характере. Байрона считали угрюмым и обидчивым человеком, с которым очень трудно найти общий язык. Лермонтов тоже чувствовал, что его не понимают окружающие, поэтому часто замыкался в себе.
До момента написания стихотворения русский поэт успел пережить смерть матери, разлуку с отцом. Его мечта стать филологом тоже была разбита. Намеки на эти события находим в его творении.
Стихотворение «Нет, я не Байрон, я другой» можно считать пророческим, ведь в нём поэт предсказал, что жизнь его будет недолгой. Впервые произведение было опубликовано в журнале «Библиотека для чтения» за 1845 г.
Разбираем строфы (коротко)
Лирический герой предстает нам в начале стихотворения уставшим и одиноким человеком, сидящим на скамье в парке и смотрящим на опротивевший свет глазами философа в творческом изгнании. Герой сам Бродский, который теряет в жизни опору и все больше думает о смерти, пытаясь заглянуть под её таинственную сутану.
Он устал от людей и ему надоели неживые предметы – первые опасны, вторые холодны, впрочем, если заглянуть глубже, между ними не так и велика разница – они опротивели в равной степени.
На старте произведения герой не хочет говорить, он ждет, когда опротивеет тьма и тогда он перестанет молчать. Вот такая минута приходит и мысли стали ложиться на бумагу, чтобы кто-то их оценил, пусть потом и высморкался в черновик.
Основная мысль второй части стиха – это бесплодность жизни, если все умрут и враз станут неживыми, то какой смысл в жизни – это так же бесплодно (жить), как пи́сать на ветру.
Третья часть ещё одно признание – признание в нелюбви к людям, в которых есть что-то противное разуму, а внешность большинства вызывает отторжение.
Далее мысль извивается ужом и приходит к выводу, что предметы лучше людей, ведь они нейтральны внешне, они не имеют в арсенале добра, но и не имеют зла. Внутри же их пыль, которая бесит руки, если им удается заглянуть внутрь предметов.
В качестве подтверждения теории предметов Бродский рассматривает старый буфет, напоминающий Нотр-Дам да Пари и снаружи, и внутри. В финале пятой части резюме –
Часть №7 показывает связь смерти и автора строк, последний все чаще спит днём и проверяет свое дыхание зеркалом, чтобы убедиться, что сердце ещё зачем-то бьется. Тело холодеет, а вены на холодных бедрах похожи на мраморный разрез.
Ближе к финалу продолжается сравнение живого и мертвого, человека и окружающих его предметов с их узким миром и пространством внутри себя.
В финальной части появляется образ Христа, прибитого к кресту, и его матери Марии, которая спрашивает у распятого – он сын или Бог, жив он или мертв? На это Христос отвечает, что живой он или мертвый разницы нет, все равно Бог он или Сын, важно только одно – он её.
Средства художественной выразительности
В тексте стихотворения преобладают метафоры: «гонимый миром странник», «мой ум немного совершит», «в душе моей… надежд разбитых груз лежит», «океан угрюмый».
Дополняют картину эпитеты: «русская душа», «неведомый избранник», «разбитые надежды». Понятие русской души включает национальное определение, самопознание, исторический фон.
Смысловую и эмоциональную нагрузку несёт интонация в вопросительных и восклицательных предложениях: «Кто может, океан угрюмый, твои изведать тайны?», «Кто толпе мои расскажет думы?»
Стоит отметить экспрессивный синтаксис и пунктуацию в стихотворении. Например, тире выполняет выделительную функцию. Появляется треугольник «Я — или бог — или никто!», в котором слышна вершина мотива одиночества.
Светские, увеселительные мероприятия для поэта пустышка и фальшь. Единомышленников нет и среди близких друзей. Понять его идеи могут только двое: сам поэт и Бог.
Структура стихотворения построена на антитезе, он противопоставляет себя обществу, природе, Байрону. Этот художественный приём позволяет создать контраст, выделить мысли лирического героя.
Сравнение «в душе моей, как в океане» показывает насколько трагичен настрой поэта и как глубоки его думы. Наряду с этим поэт сомневается в своих силах и возможностях.
Тема и идея
Впервые стихотворение появилось в журнале для публичного ознакомления в 1845 году, спустя 13 лет с даты его создания. Основная тема, которую автор пытается донести до читателя, — судьба одинокого странника. В произведении отчетливо прослеживаются черты романтизма. Центральным образом текста выступает лирический герой, всеми силами пытающийся познать самого себя и определить свое будущее.
Первые строки стихотворения опровергают сравнение Лермонтова с английским поэтом, именно они и стали названием литературного шедевра. Но при этом, подобно настроениям Байрона, юноша считает, что он избранный, особенный, «гонимый миром». С помощью такой метафоры писатель подчеркивает отчужденность от общества, которое не в состоянии понять его неспокойную, склонную к скитаниям душу.
Кроме того, Михаил Юрьевич раскрывает и другие идеи в своем произведении:
- самопознание;
- разочарование и уныние;
- одиночества;
- поиск собственного творческого пути.
Предугадывая события ближайших лет, автор утверждает, что даже не успеет насладиться своим успехом, так как его дни сочтены. Этим он пытается доказать различие между собой и Байроном, убедить читателя в том, что пишет он не ради славы и лавров, а только для обретения своего литературного образа. Он откровенно выражает то, что накопилось у него на душе, даже если об этом уже говорил не один писатель до него.
Анализ стихотворения Михаила Лермонтова «Нет, я не Байрон, я другой»
Дж. Гордон Байрон — один из самых знаменательных поэтов Великобритании. При жизни он не был понят и принят своими современниками, лишь сейчас, с расстояния в несколько веков, перед нами раскрываются все краски его творчества.
Байрон был человеком скрытным, одновременно заносчивым и тихим, немного угрюмым и несколько меланхоличным. Неудивительно, что Лермонтов в самом начале своего творческого пути невольно сравнивал себя с ним. В возрасте 18 лет, когда к нему пришло осознание того, что жизнь свою он хочет связать с искусством, с литературой, он написал стихотворение, в котором не только противопоставил личности Байрона личность свою, но и сравнил судьбу английского поэта с возможным развитием своего собственного жизненного пути.
Так же, как и Байрон, Лермонтов был весьма скромны человеком, с изрядной толикой самоедства. Он никогда не считал себя поэтом особого таланта, не любил славу, а лестные отзывы воспринимал как сигнал для того, чтобы писать еще лучше. В том возрасте, Лермонтов считал себя «еще неведомым избранником», которому только предстоит выбрать свою судьбу. Сравнив себя и Байрона, Лермонтов находит много общего, и, в тоже время, отказывается подражать ему. Да, у обоих поэтов сложная судьба, но Лермонтов «другой», он начал раньше, позже и закончит. Этими строками он предрекает себе скорый конец, смиряется с тем, что его жизнь как поэта будет весьма скоротечной.
Рассматривая перспективы своего творчества, Лермонтов пессимистично и иронично о. Он видит, что в те смутные времена, творчеством и стихами вряд ли можно будет как-то повлиять на умы людей, изменить жизнь к лучшему. Эта ноша тяжким грузом легла на плечи поэта, этот лейтмотив разочарования, собственного бессилия проходит сквозь все его дальнейшее творчество.
Отрицая попытки подражать Байрону в его мрачной, ироничной и циничной манере, Лермонтов дает понять, что готов встретиться с недопониманием, тоской и людской злобой. При этом, он хочет сохранить в своей душе веру в лучшее, веру в людей и в бога. Уже тогда, в столь юном возрасте, Лермонтов понимает, что выбранный им путь сулит лишь одиночество и душевные муки. Но он не в силах, не в праве изменить это.
Обрекая себя на отрешенность от общества, он словно добровольно соглашается на сделку с некими высшими силами. Можно ли назвать это пассивностью, можно ли обвинить Лермонтова в пессимизме? Нет, конечно. Не нам судить, сквозь пелену времен. Но если взглянуть под правильным углом, то станет ясно. Выбор Лермонтова — это самый настоящий стоицизм. Это проявление веры в некие высшие идеалы. Это отказ от жизни по уже проложенному пути.
Рекомендуется к прочтению:
Тьма
Я видел сон… Не все в нем было сном. Погасло солнце светлое, и звезды Скиталися без цели, без лучей В пространстве вечном; льдистая земля Носилась слепо в воздухе безлунном. Час утра наставал и проходил, Но дня не приводил он за собою… И люди — в ужасе беды великой Забыли страсти прежние… Сердца В одну себялюбивую молитву О свете робко сжались — и застыли. Перед огнями жил народ; престолы, Дворцы царей венчанных, шалаши, Жилища всех имеющих жилища — В костры слагались… города горели… И люди собиралися толпами Вокруг домов пылающих — затем, Чтобы хоть раз взглянуть в глаза друг другу. Счастливы были жители тех стран, Где факелы вулканов пламенели… Весь мир одной надеждой робкой жил… Зажгли леса; но с каждым часом гас И падал обгорелый лес; деревья Внезапно с грозным треском обрушались… И лица — при неровном трепетанье Последних замирающих огней Казались неземными… Кто лежал, Закрыв глаза, да плакал; кто сидел, Руками подпираясь, улыбался; Другие хлопотливо суетились Вокруг костров — и в ужасе безумном Глядели смутно на глухое небо, Земли погибшей саван… а потом С проклятьями бросались в прах и выли, Зубами скрежетали. Птицы с криком Носились низко над землей, махали Ненужными крылами… Даже звери Сбегались робкими стадами… Змеи Ползли, вились среди толпы, шипели, Безвредные… Их убивали люди На пищу… Снова вспыхнула война, Погасшая на время… Кровью куплен Кусок был каждый; всякий в стороне Сидел угрюмо, насыщаясь в мраке. Любви не стало; вся земля полна Была одной лишь мыслью: смерти — смерти Бесславной, неизбежной… Страшный голод Терзал людей… И быстро гибли люди… Но не было могилы ни костям, Ни телу… Пожирал скелет скелета… И даже псы хозяев раздирали. Один лишь пес остался трупу верен, Зверей, людей голодных отгонял — Пока другие трупы привлекали Их зубы жадные… Но пищи сам Не принимал; с унылым долгим стоном И быстрым, грустным криком все лизал Он руку, безответную на ласку, И умер наконец… Так постепенно Всех голод истребил; лишь двое граждан Столицы пышной — некогда врагов — В живых осталось… Встретились они У гаснущих остатков алтаря, Где много было собрано вещей Святых… Холодными костлявыми руками, Дрожа, вскопали золу… Огонек Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо, Как бы в насмешку им; когда же стало Светлее, оба подняли глаза, Взглянули, вскрикнули и тут же вместе От ужаса взаимного внезапно Упали мертвыми . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И мир был пуст; Тот многолюдный мир, могучий мир Был мертвой массой, без травы, деревьев Без жизни, времени, людей, движенья… То хаос смерти был. Озера, реки И море — все затихло. Ничего Не шевелилось в бездне молчаливой. Безлюдные лежали корабли И гнили на недвижной, сонной влаге… Без шуму, по частям валились мачты И, падая, волны не возмущали… Моря давно не ведали приливов… Погибла их владычица — луна; Завяли ветры в воздухе немом… Исчезли тучи… Тьме не нужно было Их помощи… она была повсюду…
Критика и анализ
В прошлом критики классифицировали «Тьму» как стихотворение «Последний человек», следуя общей теме сцен конца света с точки зрения последнего человека на земле. Однако недавние исследования указали на отсутствие в стихотворении какого-либо единственного персонажа из «Последнего человека». Однако в конце стихотворения только сознание говорящего — который действует как фигура Последнего человека — остается в темной и пустынной вселенной. Таким образом, рассказчик выступает в роли последнего персонажа.
Библейские образы
Байрон также использует адский библейский язык апокалипсиса, чтобы донести до читателей реальную возможность этих событий. Все стихотворение можно рассматривать как ссылку на Матфея 24:29: «Солнце померкнет». В строке 32 описываются люди, «скрежещущие зубами» в небо, что является четкой библейской параллелью ада. Гадюки «сплетаются в толпе, / Шипят». Двое оставшихся в живых мужчин из «огромного города» собирают «святыни» вокруг алтаря «для нечестивого употребления» — чтобы сжечь их для света. Увидев себя в свете огня, они умирают от ужаса, увидев друг друга, «не зная, кто он такой, на чьем лбу Голод написал Дьявол». В этом будущем все люди будут выглядеть как изверги, истощенные, умирающие с «их костями, такими же безупречными, как и их плоть». Они также действуют как злодеи, как говорит Байрон: «любви не осталось». соответствует библейскому пророчеству о том, что в конце света «любовь многих охладеет». Делая это, Байрон просто преувеличивает события, уже происходящие в то время. Беспорядки, самоубийства, страх, связанный со странным поворотом погоды и предсказанным разрушением солнца, осаждали не только надежду людей на долгую жизнь, но и их веру в Божье творение и самих себя. Выявляя эти дьявольские образы, Байрон передает этот страх; что «Тьма не нуждалась / в их помощи — она была вселенной».
Пессимистические взгляды Байрона сохраняются, поскольку он смешивает библейский язык с очевидными реалиями науки того времени
Как указывает Пейли, не столько важно то, что Байрон использует библейские отрывки, сколько то, что он отклоняется от них, чтобы подчеркнуть точку зрения. Например, тысячелетний мир, упомянутый в книге Откровения как наступающий после всех ужасов апокалипсиса, не существует в Байроновой «Тьме»
Вместо этого: «Война, которой на мгновение больше не было, / Опять насытился». Другими словами, мечи лишь временно перековывают на орала, чтобы снова стать мечами войны. Также тот факт, что гадюки «безжалостны» параллельна библейскому образу мира, следующего за разрушением: «И сосущий ребенок будет играть во всем аспиде». В стихотворении, однако, змея обезврежена, но люди пользуются этим, и змеи «убиваются в пищу». Пейли продолжает, говоря, что «ассоциации тысячелетних образов постоянно вызываются для того, чтобы их сильно расстраивать».