ИЗ «ТРИЛИСТНИКА ОСЕННЕГО»
ТО БЫЛО НА ВАЛЛЕН-КОСКИ
То было на Валлен-Коски.
Шел дождик из дымных туч,
И желтые мокрые доски
Сбегали с печальных круч.
Мы с ночи холодной зевали,
И слезы просились из глаз;
В утеху нам куклу бросали
В то утро в четвертый раз.
Разбухшая кукла ныряла
Послушно в седой водопад,
И долго кружилась сначала,
Всё будто рвалася назад.
Но даром лизала пена
Суставы прижатых рук, —
Спасенье ее неизменно
Для новых и новых мук.
Гляди, уж поток бурливый
Желтеет, покорен и вял;
Чухонец-то был справедливый,
За дело полтину взял.
И вот уж кукла на камне,
И дальше идет река…
Комедия эта была мне
В то серое утро тяжка.
Бывает такое небо,
Такая игра лучей,
Что сердцу обида куклы
Обиды своей жалчей.
Как листья тогда мы чутки:
Нам камень седой, ожив,
Стал другом, а голос друга,
Как детская скрипка, фальшив.
220
И в сердце сознанье глубоко,
Что с ним родился только страх,
Что в мире оно одиноко,
Как старая кукла в волнах…
ИЗ «ТРИЛИСТНИКА БАЛАГАННОГО»
ШАРИКИ ДЕТСКИЕ
Шарики, шарики!
Шарики детские!
Деньги отецкие!
Покупайте, сударики, шарики!
Эй, лисья шуба, коли есть лишни,
Не пожалей пятишни:
Запущу под самое нёбо —
Два часа потом глазей, да в оба!
222
Хорошо ведь, говорят, на воле,
Чирикнуть, ваше степенство, что ли?
Прикажите для общего восторгу,
Три семьдесят пять — без торгу!Ужели же менееЗа освободительное движение?Что? Пасуешь?..
Эй, тетка! Который торгуешь?Мал?
Извините, какого поймал…Бывает —
Другой и вырастает,
А наш Тит
Так себя понимает,
Что брюха не растит,
А всё по верхам глядит
От больших от дум!..
Ты который торгуешь?
Да не мни, не кум,
Наблудишь — не надуешь…Шарики детски,Красны, лиловы,Очень дешёвы!Шарики детски!
Эй, воротник, говоришь по-немецки?
Так бери десять штук по па́рам,
Остальные даром…
Жалко, ты по-немецки слабенек,
А не то — уговор лучше денег!
Пожалте, старичок!
Как вы — чок в чок —
Вот этот пузатенький,Желтоватенький
И на сердце с Катенькой…Цена не цена —Всего пятак,
Да разве еще четвертак,
А прибавишь гривенник для барства, —
Бери с гербом государства!Шарики детски, шарики!Вам, сударики, шарики,А нам бы, сударики, на шкалики!..
223
ИЗ «ТРИЛИСТНИКА СОБЛАЗНА»
СМЫЧОК И СТРУНЫ
Какой тяжелый, темный бред!
Как эти выси мутно-лунны!
Касаться скрипки столько лет
И не узнать при свете струны!
Кому ж нас надо? Кто зажег
Два желтых лика, два унылых…
И вдруг почувствовал смычок,
Что кто-то взял и кто-то слил их.
«О, как давно! Сквозь эту тьму
Скажи одно: ты та ли, та ли?»
И струны ластились к нему,
Звеня, но ластясь, трепетали.
«Не правда ль, больше никогда
Мы не расстанемся? довольно?…»
И скрипка отвечала да,
Но сердцу скрипки было больно.
Смычок всё понял, он затих.
А в скрипке эхо всё держалось…
И было мукою для них,
Что людям музыкой казалось.
216
Но человек не погасил
До утра свеч… И струны пели…
Лишь солнце их нашло без сил
На черном бархате постели.
ИЗ «ТРИЛИСТНИКА ИЗ СТАРОЙ ТЕТРАДИ»
СТАРАЯ УСАДЬБА
Сердце дома. Сердце радо. А чему?
Тени дома? Тени сада? Не пойму.
Сад старинный, всё осины — тощи, страх!
Дом — руины… Тины, тины что в прудах…
Что утрат-то!.. Брат на брата… Что обид!
Прах и гнилость… Накренилось… А стоит…
Чье жилище? Пепелище?.. Угол чей?
Мертвой нищей логови?ще без печей…
Ну как встанет, ну как глянет из окна:
«Взять не можешь, а тревожишь, старина!
Ишь затейник! Ишь забавник! Что за прыть!
Любит древних, любит давних ворошить…
Не сфальшивишь, так иди уж: у меня
Не в окошке, так из кошки два огня.
Дам и брашна — волчьих ягод, белены…
Только страшно — месяц за год у луны…
Столько вышек, столько лестниц — двери нет…
Встанет месяц, глянет месяц — где твой след?..»
Тсс… ни слова… даль былого — но сквозь дым
Мутно зрима… Мимо, мимо… И к живым!
Иль истомы сердцу надо моему?
Тени дома? Шума сада?.. Не пойму…
ИЗ «ТРИЛИСТНИКА СЕНТИМЕНТАЛЬНОГО»
ВЕРБНАЯ НЕДЕЛЯ
В. П. Xмара- Барщевскому
В жёлтый сумрак мертвого апреля,
Попрощавшись с звездною пустыней,
Уплывала Вербная неделя
На последней, на погиблой снежной льдине;
Уплывала в дымах благовонных,
В замираньи звонов похоронных,
От икон с глубокими глазами
И от Лазарей, забытых в чёрной яме.
Стал высоко белый месяц на ущербе,
И за всех, чья жизнь невозвратима,
Плыли жаркие слезы по вербе
На румяные щеки херувима.
14 апреля 1907
Царское Село
СТАРАЯ ШАРМАНКА
Небо нас совсем свело с ума:
То огнем, то светом нас слепило,
И, ощерясь зверем, отступила
За апрель упрямая зима.
Чуть на миг сомлеет в забытьи —
Уж опять на брови шлем надвинут,
И под наст ушедшие ручьи,
Не допев, умолкнут и застынут.
Но забыто прошлое давно,
Шумен сад, а камень бел и гулок,
И глядит раскрытое окно,
Как трава одела закоулок.
Лишь шарманку старую знобит,
И она в закатном мленьи мая
Всё никак не смелет злых обид,
Цепкий вал кружа и нажимая.
И никак, цепляюсь, не поймет
Этот вал, что не к чему работа,
Что обида старости растет
На шипах от муки поворота.
219
Но когда б и понял старый вал,
Что такая им с шарманкой участь,
Разве б петь, кружась, он перестал
Оттого, что петь нельзя, не мучась?..
<1907>
Средства выразительности
Эмоциональная наполненность стихотворения очень высока. Чтобы передать свои чувства, Анненский использует многочисленные тропы. Эти средства выразительности помогают ему выполнить художественную задачу. В стихотворении “Снег” встречаются:
-
Эпитеты –
“грузный полёт”, “нищенский синий и заплаканный лёд”, “ослабелый сиреневый снег”, “непорочные сны”
. -
Метафоры –
“дыму не уйти в облака”, “выси открыв”, “снег ложится на обрыв”
. -
Сравнение –
“точно стада в тумане непорочные сны”
.
Благодаря этим тропам поэт смог передать, как ярко он ощущает хрупкую грань между настоящим и будущим, перешагнуть которую не всем суждено. Очевидно, сам он хотел бы увидеть пробуждение природы, но понимает, что этого не случится.
Анализ стихотворения И. Ф. Анненского «Бабочка газа»
Написанное в начале XX века стихотворение «Бабочка газа» содержит дерзкое переосмысление природы литературного творчества. В это время тяготеющий к символизму И. Ф. Анненский мучительно ищет место поэзии в жизни общества, и в процессе этих поисков фактически создает другую реальность.
Лирический герой, с которым ассоциирован сам автор, не понимает, что с ним происходит, он чувствует неясную тревогу, невозможность жить и творить¸ как прежде, необходимость слома старого жизненного уклада.
Стихотворение наполняют следующие средства художественной выразительности:
- риторические вопросы – «что сталось … ?», «Что … забилось?», «Какое безумье…?», «Фонарь ли…?» – автор с надеждой обращается к читателю, пытаясь найти хотя бы формальные ответы, преодолеть внутреннее напряжение;
- метафоры разного вида – «жарко забилось (резкая метафора)», «пробилось волной (овеществляющая метафора, сравнение)», «камень привычки (устоявшиеся представления)», «строки бытия (отвлеченная метафора)», «бабочка газа (напоминающее бабочку и одновременно душу поэта пламя газовой горелки)»;
- олицетворения – «безумье пробилось», «фразе вспыхнуть невмочь, она … тревожит», «ловлю фразу» – помогают поэту точнее выразить свои чувства, приблизить читателя к себе;
- эпитеты – «мерцающие строки» «унылые литеры» – отражают атмосферу неопределенности, меланхолии;
- архаизм – «тать» – вор, преступник, в контексте речи это слово символизирует тайную, непонятной природы силу, побуждающую искать скрытые смыслы бытия;
- инверсия – «водит ли тать», «литер унылых», «мука моя» – помогает сделать смысловой акцент на последнем слове каждого высказывания;
- антитеза – «дрожит – а не может» – оформляет противоречие между предопределенностью и страхом;
- контекстуальные антонимы – «сила – мука»;
- многочисленные умолчания – «ловлю я … фразу…», «я вернуться не в силах…», «сорваться не может…» – посредством которых автор приглашает читателя домыслить его философские посылы.
Горящий газ вовсе не атрибут обычного городского фонаря – он становится символом поэтических переживаний, метаний автора. Трепетание язычка пламени, живущее своей, особенной жизнью, схоже с биением человеческого сердца, мелким лихорадочным пульсированием. Но этот газ не имеет ничего общего фонарем в руках татя – там как раз все определенно.
Рубрики стихотворения: Анализ стихотворений ✑ Кипарисовый ларец ✑ Стихи длиной 16 строк ✑