Анализ стихотворения Фета «Облаком волнистым»
Фет проявляет себя превосходным мастером поэтической миниатюры, одной из труднейших форм лирики: «При своей стихотворной работе. главное, стараюсь не переходить трех, много четырех куплетов, уверенный, что если не удалось ударить по надлежащей струне, то надо искать другого момента вдохновения, а не исправлять промаха новыми усилиями». Одним из характерных образцов фетовской миниатюры является стихотворение «Облаком волнистым. » (1843), которое состоит всего из двух строф:
Облаком волнистымПыль встает вдали;Конный или пеший — Не видать в пыли! Вижу: кто — то скачетНа лихом коне. Друг мой, друг далекий, Вспомни обо мне! 1843
Как известно, А. А. Фет четко разделил жизнь и поэзию. «Не заноси же в мир святыни своих невольничьих тревог»,- в этом стихе из стихотворения «Добро и зло», пожалуй, и сформулировано его поэтическое кредо. Следуя ему, Фет писал всегда только о высоком и вечном: о природе, о любви и дружбе, об искусстве.
В этой пейзажной зарисовке нет деталей, представлен лишь общий вид. Такие обобщенные картины, без пристального вглядывания, характерны для раннего творчества А. А. Фета.
В картине стихотворения «Облаком волнистым» главенствуют неясность и нечеткость: «пыль», «не видать», «кто-то».
Глубину чувства, охватившего лирического героя, подчеркивает сочетание пространственного плана, данного в движении («Не видать в пыли! Вижу: кто-то скачет. »), с временным планом, реализующимся в обращении к «другу далекому». При этом переход пространственного плана во временной осуществляется неожиданно, резко, своеобразным «скачком», который будоражит воображение читателя.
В стихотворении «Облаком волнистым» всего три эпитета. Первый из них — «волнистым» — в инверсии усиливает неясность, нечеткость, кроме того, задает мотив движения. Второй — «лихом» — этот мотив развивает, усиливает. Взгляд лирического героя сосредоточен на движущейся фигуре:Вижу: кто-то скачетНа лихом коне.
Видимое здесь рождает воспоминания о «друге далеком». Появляется еще один персонаж. Эпитет «далеком» усложняет художественное пространство.
Более сложным и разветвленным ощущается в этом стихотворении и художественное время. Воспоминания всегда связаны с прошлым. Таким образом, сознание лирического героя из настоящего («встает», «вижу», «скачет» — глаголы настоящего времени) переносится в прошлое, а затем и в будущее, поскольку глагол «вспомни» употреблен в будущем времени. Увидев всадника, герой вспоминает о друге и надеется на ответное воспоминание.
Стихотворение «Облаком волнистым» состоит из трех предложений, два из которых восклицательные, одно из восклицательных — побудительное. Это создает настроение тревожно-ностальгическое, подчеркнутое и рифмовкой: первая и третья строки каждой строфы не рифмуются.
Стихотворение состоит из двух строф, каждая строфа из четырех стихов. «Облаком волнистым» призвано пробудить воспоминания о близком человеке. Это обращение к близкому человеку:Друг мой, друг далекий, Вспомни обо мне.
Мотив пути («встает», «скачет») сменяется мотивом памяти (я помню о тебе, и ты вспомни обо мне). Хорей передает внешнее и внутреннее движение. Идея стихотворения — пробудить воспоминания о близком человеке. Обращение к человеку — «друг мой, друг далекий» — повторяется дважды.
Используя малое число художественных деталей, Фет искусно создает в стихотворении образ необъятного пространства и вносит неповторимое своеобразие в нарисованную им картину.
Основные черты и особенности любовной лирики Фета
Все свои нереализованные чувства к столь рано ушедшей возлюбленной, поэт вложил в стихи, которые посвящал ей до конца своих дней. Тема его поэзии – воспоминания о недостижимом идеале, человеческие чувства, наполненные красотой, гармонией, но проникнутые тоской и трагичностью. Не сами люди, но только их эмоции и впечатления интересовали Фета в его творчестве.
Эта поэзия требует интуитивного прочтения, нацелена на пробуждение фантазии читателя, перенося его в идеальный мир прекрасных чувств и ощущений. Художественные особенности поэтического творчества Афанасия Фета могут быть охарактеризованы следующими положениями:
- Отсутствие конкретизации, размытость и абстрактность образов.
- Отсутствие логики повествования. Афанасий Фет впервые ввел в русскую литературу феномен «безглагольного» стихотворения.
- Отсутствие конкретных образов Героя и Героини, при глубоком и тонком описании их чувств и ощущений.
- Романтичность и отрицание окружающей действительности. Герои как будто бы живут в мире снов и грез.
- Ритмическое и строфическое разнообразие. Чередование длинных и коротких строк, использование различных ритмов и строф сделали Фета одним из самых «метрически разнообразных» поэтов русской литературы.
Несмотря на то, что поэт не был высоко оценен своими современниками, тяготевшими к реакционному и политически направленному творчеству, история определила важное место лирики Афанасия Фета в русской культуре
Судьба поэта в 1856-1877 годах
На службе Фету не везло: каждый раз ужесточались правила получения потомственного дворянства. В 1856 году он оставил военную карьеру, так и не добившись своей главной цели. В Париже в 1857 году Афанасий Афанасьевич женился на дочери богатого купца, Марии Петровне Боткиной, и обзавелся поместьем в Мценском уезде. В то время он почти не писал стихов. Являясь сторонником консервативных взглядов, Фет резко отрицательно воспринял отмену в России крепостного права и, начиная с 1862 года, стал регулярно публиковать очерки в «Русском вестнике», обличавшие с позиции помещика-землевладельца пореформенные порядки. В 1867-1877 годах он исполнял должность мирового судьи. В 1873 году наконец-то Афанасий Афанасьевич получает потомственное дворянство.
Фет — Далекий друг пойми мои рыдания. Анализ стихотворения. подробнее
Kristi Ученик (81), на голосовании 4 года назад
Ильяс Измагилов Мастер (1277) 4 года назад
О поэте-любителе Алексее Федоровиче Бржеском (18181868) см. статью: К. Льдов. Друг Фета Алексей Федорович Бржеский и его стихотворения. — «Новый Мир», 1900, Ќ 28. Александра Львовна Бржеская (1821-?) оставалась близким Фету человеком до конца его жизни; ей посвящены его стихотворения: «Далекий друг, пойми мои рыданья», «Опять весна — опять дрожат листы», «Мы встретились вновь после долгой разлуки», «Нет, лучше голосом ласкательно обычным», «Руку бы снова твою мне хотелось пожать». Об истории отношений Фета и Бржеской см. статью: Г. Блок. Фет и Бржеская. — «Начала», 1922, Ќ 2.в 70-е годы, эта прежде скрытая «тоска по совершенству» превратилась у Фета в ясно различимую «боль от красоты», зазвучав «плачем» и «рыданием» в его поздней лирике.
Далекий друг, пойми мои рыданья, Ты мне прости болезненный мой крик. С тобой цветут в душе воспоминанья, И дорожить тобой я не отвык. —
так начинается стихотворное обращение старика Фета к Александре Львовне Бржеской, одной из самых дорогих поэту женщин, с которой его связывали близкие отношения еще со времен херсонской службы. Это стихотворение — выразительнейший «лирический автопортрет» позднего Фета, подтверждающего верность своему призванию и своим духовным ценностям:
Кто скажет нам, что жить мы не умели, Бездушные и праздные умы, Что в нас добро и нежность не горели И красоте не жертвовали мы?
Горестное чувство «безотзывности», обреченности одиноко нести свой «поэтический огонь» с огромной силой звучит в финале стихотворения:
Не жизни жаль с томительным дыханьем, Что жизнь и смерть? А жаль того огня, Что просиял над целым мирозданьем, И в ночь идет и плачет, уходя.
Метафоры и эпитеты
Все, что относится к категории возвышенного и прекрасного, наделяется крыльями, прежде всего любовное чувство и песня. Лирика Фета часто использует такие метафоры, как «крылатый сон», «крылатая песня», «крылатый час», «крылатый слова звук», «окрыленный восторгом» и др.
Эпитеты в его произведениях описывают обычно не сам объект, а впечатление лирического героя от увиденного. Поэтому они могут быть необъяснимыми логически и неожиданными. Например, скрипка может получить определение «тающей». Характерные для Фета эпитеты — «мертвые грезы», «благовонные речи», «серебряные сны», «травы в рыдании», «вдовевшая лазурь» и др.
Часто картина рисуется с помощью зрительных ассоциаций. Стихотворение «Певице» — яркий тому пример. В нем показано стремление воплотить ощущения, создаваемые мелодией песни, в конкретные образы и ощущения, из которых и состоит лирика Фета.
Стихи эти весьма необычны. Так, «даль звенит», и «кротко светит» улыбка любви, «голос горит» и замирает вдали, словно «заря за морем», чтобы снова выплеснуться жемчуга «громким приливом». Таких сложных смелых образов не знала в то время русская поэзия. Они утвердились намного позже, лишь с появлением символистов.
Говоря о творческой манере Фета, упоминают также импрессионизм, который основан на непосредственной фиксации впечатлений действительности.
Поступление в Лейб-гвардии Уланский полк
В 1853 году происходит крутой поворот в судьбе поэта: ему удалось поступить в гвардию, в расквартированный возле Петербурга Лейб-гвардии Уланский полк. Теперь Афанасий Афанасьевич получает возможность посещать столицу, возобновляет свою литературную деятельность, начинает регулярно печатать стихи в «Современнике», «Русском вестнике», «Отечественных записках», «Библиотеке для чтения». Он сближается с Иваном Тургеневым, Николаем Некрасовым, Василием Боткиным, Александром Дружининым — редакторами «Современника». Имя Фета, к тому времени уже полузабытое, снова появляется в обзорах, статьях, хронике журнала, а с 1854 года печатаются и его стихи. Иван Сергеевич Тургенев стал наставником поэта и даже подготовил новое издание его произведений в 1856 году.
Сочинение Тема любви в творчестве Фета
В лирическом творчестве Афанасия Афанасьевича Фета не на последнем месте стоит тема любви. Особый талант и великий дар поэта объясняют то, что стихи о любви он создал прекрасные, пронеся их сквозь поколения и вручив нам в руки. Стихотворения Фета находят своё отражение и в жизни великого поэта, ведь вдохновением для него всегда было высокое чувство к дочери помещика, девушке необычайной красоты, Марии Лазич. Но единение их душ, хотя и было вызвано поистине прекрасным чувством — величайшие вещи всегда заканчиваются величайшими трагедиями. Не суждено им было обвенчаться, и гибель Марии остаётся темной и загадочной, поговаривают, что имело место самоубийство. Для новых поколений это — тайна за семью печатями, но известно, что А. А. Фета долго терзало едкое чувство собственной вины, наступая на пятки в течение всей жизни.
Вполне возможно, что именно такие глубокие переживания о смерти возлюбленной и стали толчком к созданию нового мира — мира лирических переживаний, трепетных чувств, навсегда запертых в стихотворениях. Именно в последних поэт чувствовал себя не одиноким, будто Мария жива, всё ещё находится рядом с ним и никакие беды не посмеют их души разъединить.
Духовная близость с любимой женщиной ни на миг не покидала Фета, об этом кричит буквально каждое написанное стихотворение:
«Ты отстрадала, я еще страдаю… В тиши и мраке таинственной ночи…»
Поэт всегда говорил о себе, не тая, что жизнь на этой земле поможет вынести лишь одно: бессмертный образ любимой, живущий в его сердце и периодически находящий выход в стихотворения.
«И подушка ее горяча, И горяч утомительный сон».
Эти философские строчки — своеобразный указатель и доносит до нас, что душа поэта будто сгорает в пламени поэзии, а его животрепещущая любовь к Марии здесь — костёр, вовек не гаснущий.
«Ужель ничто тебе в то время не шепнуло: здесь человек сгорел!»
Невзирая на тот факт, что мучительно медленно тянулось время, безграничная любовь поэта ни на миг не становилась слабее, ведь являлась величайшей и искренней. Даже по прошествии сорока лет, он всё же писал о вещах, которые оставили следы в его душе навеки. Доказательство тому — письмо, отправленное другу. Фет написал, что 40 лет назад он «качался на качелях с прекрасной девушкой, а платье её трепетало от ветра». Эти слова — ещё одно подтверждение тому, что любовь Марии и Афанасия была непритворной и бессмертной, раз оставила такой отпечаток на воспоминаниях поэта, что спустя столько лет он всё ещё с улыбкой вспоминал о минувшем времени!
Всегда в поэзии творец оставляет кусочек души, но в случае Афанасия Афанасьевича Фета — душа целиком осталась в выведенных из-под его пера строках. И в пору будет упомянуть цитату: «То, что нас не убивает, делает сильнее», ведь незаконченная любовь двух молодых людей породила на свет столько стихотворений, в которых многие люди и сейчас находят отражение своим переживаниям, что диву даёшься, как поэт не сломался под тяжестью всех мыслей!
Возможно, если бы в своей жизни Афанасий не повстречал Марию, то его талант писать так и остался бы нераскрытым, лишив нас лирического наследия.
Подводя итог, любые трудности, разочарования и неудачи в жизни — не всегда отрицательный опыт. Если, как А. А. Фет, найти для себя то, во что можно переживания вылить — это станет не только панацеей от боли, но и значимым духовным наследием.
Анализ стихотворения Фета «А. Л. Бржеской»
С четой Бржеских А. А. Фет познакомился в Новороссии в 1845 году. Супруги были большими поклонниками творчества Фета. Молодых людей объединяла любовь к поэзии, а затем и взаимная поддержка и сочувствие. С Бржескими установились очень тёплые близкие отношения; поэт неоднократно посвящал друзьям трогательные стихотворения. Когда в 1868 году умер Александр Фёдорович Бржеский, Афанасий Афанасьевич даже предлагал его вдове, Александре Львовне, переехать в его имение, но продолжительная болезнь не позволяла ей решиться такую поездку.
Тем не менее связь между двумя этими родственными душами не слабела. Поэт не прекращал переписку с Бржеской до конца дней. Александре Львовне посвящено немало стихотворений, вышедших из-под пера Афанасия Афанасьевича. Среди них и «Далёкий друг, пойми мои рыданья…», которое поэт сочинил 28 января 1879 года. В нём уже немолодой Фет обращается к подруге со словами утешения и ободрения, одновременно успокаивая и себя самого.
Впервые произведение было опубликовано в журнале «Огонёк» в 1879 году. Оно состоит из пяти четверостиший, написанных пятистопным ямбом. Строки рифмуются перекрёстно, образуя схему abab. В стихотворении поэт говорит от первого лица.
В основе сюжета произведения лежит рефлексия автора. Афанасий Афанасьевич, обращаясь к Александре Львовне, вспоминает прекрасные дни молодости и делает выводы о прожитой жизни. Прошлое предстаёт в стихотворении как водоворот удивительных событий. Автор перечисляет ценности, являвшиеся для него главными святынями. Среди них любовь, красота, добро. Интересно, что поэт говорит об этих идеалах, не применяя выразительных эпитетов, в то время как для критиканов и хулителей использует более пространные определения («бездушные и праздные умы»). Думается, что поэт хотел этим показать, что эти ценности не нуждаются в украшениях, они сами по себе прекрасны и достойны преклонения.
Но не только негативные явления заслуживают эффектного слова поэта. Свою собеседницу и соратника Афанасий Афанасьевич тоже одаряет проникновенными выражениями. Поэт называёт её далёким другом, а её воздействие на себя – пафосным эпитетом «высокое волненье». Её образ можно назвать лучом света в царстве страдания, связанного с наступлением старости.
Известно, что сама Александра Львовна высоко оценила это произведение. В письме Афанасию Афанасьевичу она не скрывала восторга, называя его «тысячу раз хорошим, прелестным стихотворением». Также женщина сообщала, что вслух прочитала стихи на могиле покойного супруга, и это пробудило в ней воспоминания о его голосе и заставило пролить слёзы.
Рубрики стихотворения: Анализ стихотворений ✑ Стихи длиной 20 строк ✑
Афанасий Фет — Далекий друг, пойми мои рыданья
Daleky drug, poymi moi rydanya,Ty mne prosti boleznenny moy krik.S toboy tsvetut v dushe vospominanya,I dorozhit toboy ya ne otvyk.
Kto skazhet nam, chto zhit my ne umeli,Bezdushnye i prazdnye umy,Chto v nas dobro i nezhnost ne goreliI krasote ne zhertvovali my?
Gde zh eto vse? Yeshche dusha pylayet,Po-prezhnemu gotova mir obyat.Naprasny zhar. Nikto ne otvechayet;Voskresnut zvuki i zamrut opyat.
Lish ty odna! Vysokoye volnenyeIzdaleka mne golos tvoy prines.V lanitakh krov, i v serdtse vdokhnovenye. -Proch etot son, — v nem slishkom mnogo slez!
Ne zhizni zhal s tomitelnym dykhanyem,Chto zhizn i smert? A zhal togo ognya,Chto prosial nad tselym mirozdanyem,I v noch idet, i plachet ukhodya.
Lfktrbq lheu, gjqvb vjb hslfymz,Ns vyt ghjcnb ,jktpytyysq vjq rhbr/C nj,jq wdtnen d leit djcgjvbyfymz,B ljhj;bnm nj,jq z yt jndsr/
Rnj crf;tn yfv, xnj ;bnm vs yt evtkb,,tpleiyst b ghfplyst evs,Xnj d yfc lj,hj b yt;yjcnm yt ujhtkbB rhfcjnt yt ;thndjdfkb vs?
Ult ; nj dct? Tot leif gskftn,Gj-ght;ytve ujnjdf vbh j,]znm/Yfghfcysq ;fh/ Ybrnj yt jndtxftn;Djcrhtcyen pderb b pfvhen jgznm/
Kbim ns jlyf! Dscjrjt djkytymtBplfktrf vyt ujkjc ndjq ghbytc/D kfybnf[ rhjdm, b d cthlwt dlj}
Источник вдохновения
Творчество Афанасия Афанасьевича можно разделить на три основных направления:
- Публицистика
- Пейзажная лирика
- Любовная лирика
Главный и единственный адресат любовной лирики Фета – девушка сербского происхождения Мария Лазич. Афанасию Афанасьевичу было 28 лет, а Марии – 24, когда они познакомились под Херсоном, где поэт квартировался по долгу военной службы. Мария была девушкой утонченной, образованной, с тонким вкусом и музыкальным талантом – и не могла не произвести впечатления на романтичного поэта. Этот роман, длившийся всего 2 года трудно назвать внезапно вспыхнувшей юношеской страстью.
Посвящая предмету своей любви прекрасные стихотворения, но будучи незаконнорожденным дворянином без наследства, Фет не хотел жениться на Лазич, бесприданнице с более чем скромным достатком. Своей нерешительностью, оправданной нежеланием обрекать будущий брак на тяготы финансовых затруднений, он доводил Марию до отчаяния.
В 1850 году случилась страшная трагедия, определившая дальнейшее развитие любовной лирики поэта. Мария погибла при страшных обстоятельствах – на ней загорелось платье, которое не успели потушить, прежде чем огонь перекинулся на волосы девушки. Она скончалась от ожогов, и последней ее просьбой было сохранить ее переписку с Фетом.
До конца своей жизни поэт пронес чувство к Лазич, чему не помешал ни его брак с Марией Боткиной (сестрой знаменитого врача), ни его предпринимательская деятельность успешного помещика.
Афанасий Фет — Далекий друг, пойми мои рыданья
Daleky drug, poymi moi rydanya,Ty mne prosti boleznenny moy krik.S toboy tsvetut v dushe vospominanya,I dorozhit toboy ya ne otvyk.
Kto skazhet nam, chto zhit my ne umeli,Bezdushnye i prazdnye umy,Chto v nas dobro i nezhnost ne goreliI krasote ne zhertvovali my?
Gde zh eto vse? Yeshche dusha pylayet,Po-prezhnemu gotova mir obyat.Naprasny zhar. Nikto ne otvechayet;Voskresnut zvuki i zamrut opyat.
Lish ty odna! Vysokoye volnenyeIzdaleka mne golos tvoy prines.V lanitakh krov, i v serdtse vdokhnovenye. -Proch etot son, — v nem slishkom mnogo slez!
Ne zhizni zhal s tomitelnym dykhanyem,Chto zhizn i smert? A zhal togo ognya,Chto prosial nad tselym mirozdanyem,I v noch idet, i plachet ukhodya.
Lfktrbq lheu, gjqvb vjb hslfymz,Ns vyt ghjcnb ,jktpytyysq vjq rhbr/C nj,jq wdtnen d leit djcgjvbyfymz,B ljhj;bnm nj,jq z yt jndsr/
Rnj crf;tn yfv, xnj ;bnm vs yt evtkb,,tpleiyst b ghfplyst evs,Xnj d yfc lj,hj b yt;yjcnm yt ujhtkbB rhfcjnt yt ;thndjdfkb vs?
Ult ; nj dct? Tot leif gskftn,Gj-ght;ytve ujnjdf vbh j,]znm/Yfghfcysq ;fh/ Ybrnj yt jndtxftn;Djcrhtcyen pderb b pfvhen jgznm/
Kbim ns jlyf! Dscjrjt djkytymtBplfktrf vyt ujkjc ndjq ghbytc/D kfybnf[ rhjdm, b d cthlwt dlj», как ее понимает обывательское сознание, и твое, и мое, ― давно уже нечто благообразное. Прямо-таки ду
шка, не душа! Она и вечная/нетленная, и сияющая, и Богом данная, и мудрая, всеобъемлющая… Вроде бы не отказываясь ни от одного из этих определений, Фет предъявляет душу
как нечто трудное, мучительное, парадоксальное. На протяжении всего стихотворения он с регулярностью говорит не иначе как про огонь
души, методично употребляя соответствующие слова: гореть, сиять, пылать, жар
. Но ровно с тем же усердием заливает огонь его же собственными, огня, слезами!
Огонь плачет, и слезы горят. Как это, что это? Осмелюсь предположить, что такое соединение несоединимого и есть поэзия. Пресловутая возлюбленная, повторюсь, мо
рок, сон разума. Нечто всеобъемлющее и невыразимое ― вот подлинная ценность. И это нечто ― не ]»добрая послушница», а страстная, едва ли не истеричная субстанция. Сама себя разжигающая. Сама себя гасящая. Внешние проявления ― слезы и страсти ― всего-навсего сигнализируют о ее, этой субстанции, загадочном автономном существовании. Вот что я понял, три раза подряд прочитав стихотворение целиком
. А популярная последняя строфа сама по себе, вне контекста, без повторений и нагнетаний, говорит скорее о душе-послушнице. О, если угодно, солнечном зайчике, который вместе со всеми нами скорбит о скоротечности земной жизни. И сочувственно плачет потом на поминках очередного смертного.
Припомнил, что у Карлоса Кастанеды есть книга с подходящим названием «Огонь изнутри». Покончив с Фетом, открыл ее наугад. Выпали строки:
Тот, кто встал на путь знания, должен обладать огромным воображением. На пути знания ничто не бывает таким ясным, как нам бы того хотелось.
Невероятно! Наилучший комментарий к только что прочитанному стихотворению. Лишь внимательность и воображение откроют потаенные смыслы. Плачущий огонь ― вот человек, вот подлинная реальность. А голоса любимых и врагов, а манящий звон денег ― только снятся.
А.Л. Бржеской
Далекий друг, пойми мои рыданья,
Ты мне прости болезненный мой крик.
С тобой цветут в душе воспоминанья,
И дорожить тобой я не отвык.
Кто скажет нам, что жить мы не умели,
Бездушные и праздные умы,
Что в нас добро и нежность не горели
И красоте не жертвовали мы?
Где ж это всё? Еще душа пылает,
По-прежнему готова мир объять.
Напрасный жар! Никто не отвечает,
Воскреснут звуки
― и замрут опять.
Лишь ты одна! Высокое волненье
Издалека мне голос твой принес.
В ланитах кровь, и в сердце вдохновенье.
―Прочь этот сон,
― в нём слишком много слез!
Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.
Афанасий Фет — Далекий друг, пойми мои рыданья
Daleky drug, poymi moi rydanya,Ty mne prosti boleznenny moy krik.S toboy tsvetut v dushe vospominanya,I dorozhit toboy ya ne otvyk.
Kto skazhet nam, chto zhit my ne umeli,Bezdushnye i prazdnye umy,Chto v nas dobro i nezhnost ne goreliI krasote ne zhertvovali my?
Gde zh eto vse? Yeshche dusha pylayet,Po-prezhnemu gotova mir obyat.Naprasny zhar. Nikto ne otvechayet;Voskresnut zvuki i zamrut opyat.
Lish ty odna! Vysokoye volnenyeIzdaleka mne golos tvoy prines.V lanitakh krov, i v serdtse vdokhnovenye. -Proch etot son, — v nem slishkom mnogo slez!
Ne zhizni zhal s tomitelnym dykhanyem,Chto zhizn i smert? A zhal togo ognya,Chto prosial nad tselym mirozdanyem,I v noch idet, i plachet ukhodya.
Lfktrbq lheu, gjqvb vjb hslfymz,Ns vyt ghjcnb ,jktpytyysq vjq rhbr/C nj,jq wdtnen d leit djcgjvbyfymz,B ljhj;bnm nj,jq z yt jndsr/
Rnj crf;tn yfv, xnj ;bnm vs yt evtkb,,tpleiyst b ghfplyst evs,Xnj d yfc lj,hj b yt;yjcnm yt ujhtkbB rhfcjnt yt ;thndjdfkb vs?
Ult ; nj dct? Tot leif gskftn,Gj-ght;ytve ujnjdf vbh j,]znm/Yfghfcysq ;fh/ Ybrnj yt jndtxftn;Djcrhtcyen pderb b pfvhen jgznm/
Kbim ns jlyf! Dscjrjt djkytymtBplfktrf vyt ujkjc ndjq ghbytc/D kfybnf[ rhjdm, b d cthlwt dlj}
Афанасий Фет — Далекий друг, пойми мои рыданья
Daleky drug, poymi moi rydanya,Ty mne prosti boleznenny moy krik.S toboy tsvetut v dushe vospominanya,I dorozhit toboy ya ne otvyk.
Kto skazhet nam, chto zhit my ne umeli,Bezdushnye i prazdnye umy,Chto v nas dobro i nezhnost ne goreliI krasote ne zhertvovali my?
Gde zh eto vse? Yeshche dusha pylayet,Po-prezhnemu gotova mir obyat.Naprasny zhar. Nikto ne otvechayet;Voskresnut zvuki i zamrut opyat.
Lish ty odna! Vysokoye volnenyeIzdaleka mne golos tvoy prines.V lanitakh krov, i v serdtse vdokhnovenye. -Proch etot son, — v nem slishkom mnogo slez!
Ne zhizni zhal s tomitelnym dykhanyem,Chto zhizn i smert? A zhal togo ognya,Chto prosial nad tselym mirozdanyem,I v noch idet, i plachet ukhodya.
Lfktrbq lheu, gjqvb vjb hslfymz,Ns vyt ghjcnb ,jktpytyysq vjq rhbr/C nj,jq wdtnen d leit djcgjvbyfymz,B ljhj;bnm nj,jq z yt jndsr/
Rnj crf;tn yfv, xnj ;bnm vs yt evtkb,,tpleiyst b ghfplyst evs,Xnj d yfc lj,hj b yt;yjcnm yt ujhtkbB rhfcjnt yt ;thndjdfkb vs?
Ult ; nj dct? Tot leif gskftn,Gj-ght;ytve ujnjdf vbh j,]znm/Yfghfcysq ;fh/ Ybrnj yt jndtxftn;Djcrhtcyen pderb b pfvhen jgznm/
Kbim ns jlyf! Dscjrjt djkytymtBplfktrf vyt ujkjc ndjq ghbytc/D kfybnf[ rhjdm, b d cthlwt dlj}